В темной спальне он уложил ее на постель, с хриплым стоном оторвавшись от ее губ. Включил лампу, и Мария зажмурилась от яркого света. Георгий присел подле нее на постель, срывая галстук и сбрасывая пиджак. «Беги!» — пронеслось у нее в мозгу, но Мария не могла оторвать взгляда от лучащихся золотом глаз. Тело более ей не повиновалось, она ощущала лишь всепоглощающее, неконтролируемое желание…
— Не лежи, словно жертва на алтаре, маленькая ведьма, — еле слышно выдохнул он. — Я не желаю ни о чем думать… Я хочу только чувствовать…
Когда он вновь привлек ее к себе, руки его дрожали. И Мария ощутила пьянящую власть над этим человеком. Она вдохнула его запах, и каждая жилка ее тела затрепетала. Исчезло все, кроме жгучего желания подчиниться необоримой силе. Пальцы помимо ее воли запутались в его черных волосах. Сердце сжалось от неизведанной прежде нежности.
Он склонился, кончиком языка раздвинул ее губы, и сердце Мария чуть не остановилось, тело сотрясла крупная дрожь. И она прильнула к его губам, словно обезумев.
Рука мужчины развязала поясок ее халата и легла на маленькую округлую грудь. Наслаждение было столь острым, что Мария едва не потеряла сознания.
Отрываясь от ее рта, Георгий хрипло спросил:
— Ну как, нравится?
Если бы Мария и могла в эту секунду говорить, то не нашла бы слов, чтобы описать свой восторг. Она вступила в иной, неизведанный мир, где безраздельно правила страсть. А язык Георгия уже ласкал напряженный розовый сосок. Спина девушки выгнулась, зубы сжались, а ноготки впились в тело мужчины. Она знала лишь, что жаждет всем своим существом этого мучительного наслаждения, которое только он способен ей подарить. Горячие губы вновь коснулись ее груди. Мария вздрогнула, чувствуя, что теряет голову. Она судорожно дышала, покоряясь обуревающей ее страсти.
— Христос Всемогущий… как ты горяча… — простонал Георгий, накрывая ее своим телом, обхватывая ладонями упругие бедра. Но затем с возгласом нетерпения он тотчас оторвался от нее и принялся расстегивать пряжку ремня.
Она горяча? Горяча? Опомнившись, Мария увидела свою бесстыдно обнаженную грудь, все еще влажную от страстных поцелуев. Ее обуял леденящий душу ужас, равный по силе только что испытанному наслаждению, и она скатилась с постели.
— Господи! — вырвалось у Георгия.
Видимо, от изумления начисто позабыв итальянский, он забормотал что-то на греческом. А Мария выскользнула в темный коридор, словно мышь, преследуемая разъяренным котом. Как могла она позволить ему зайти так далеко? Ведь несколько минут назад она осыпала его проклятьями — и вот… Излюбленный маневр Георгия: отыскать у противника слабое место и безжалостно нанести удар… Она содрогнулась от отвращения — и вдруг с ужасом поняла, что коридор заканчивается глухой стеной.