После чего он привел сундуки в прежний вид, задвинул их на прежние места и вышел на лестницу.
Тихо насвистывая, что у него всегда служило признаком хорошего настроения, он вернулся в контору и обратился к Богучарову:
– Не можете ли вы мне устроить железный щуп. Знаете, палку, на конце острую, аршина в полтора.
– Скоро?
– Хоть сейчас, – ответил Патмосов.
– Ну, сейчас не успею, а к обеду!
– Отлично! А теперь я выйду.
– В три часа обед!
– Не опоздаю!
Патмосов направился к жене Матвеева.
Она сидела на ступеньке крыльца и, смеясь, весело говорила с чертежником.
Увидя сыщика, она страшно сконфузилась не то за свой смех, не то за собеседника и, торопливо поднявшись, спросила:
– По делу, верно?
– На одну минуту, – предупредил Патмосов и, вынув из кармана крошечный сверток, подал его Матвеевой: – Не узнаете ли?
Она с недоумением развернула бумажку и тотчас вскрикнула:
– Запонка Корнила Матвеича!
– Вы уверены?
– Как же! У него эта зацепка ослабла, и она раз выпала из рукава.
Патмосов взял от нее запонку и спрятал ее в жилетный карман.
– Благодарю вас. Больше ничего, – сказал он.
– Вы бы хоть чаю откушали…
– Некогда мне. Всего хорошего!
Патмосов вышел, и лицо его светилось торжеством победы.
Он опять вернулся в контору.
– Ну, вот вам и шест! – сказал Богучаров, указывая на угол.
Патмосов радостно ухватился за него, торопливо вышел и снова спустился в погреб.
К трем часам он вернулся с довольным лицом.
– Узнали что‑то!
– Все, – ответил, смеясь, Патмосов и прибавил: – Кроме главного! Да, еще просьба: не можете ли вы весь завтрашний день никого не отпускать из конторы: ни Михея, ни Василия, ни дворника, ни кучера?
Богучаров кивнул.
– И еще! Скажите, пожалуйста, Василию и всем, что вы хотите его перевести.
– То есть как?
– Ну, на хорошее место в Петербург, Москву, в Сибирь, что ли! Только совсем отсюда, и подальше.
– С Машей? – засмеялся Богучаров.
– Можете и с нею. Вообще переводите в награду.
– Хорошо. Только что это вы задумали? Не Василий же?..
– Он, видите ли, необходим мне, – сказал Патмосов, – а слух этот, чтобы других успокоить! – и он тихо засмеялся.
Уже смеркалось, когда Патмосов подошел к подъезду единственной в городе гостиницы и спросил Пафнутьева.
– Номер четырнадцать, второй этаж направо, – ответил швейцар.
Патмосов поднялся и постучал в дверь. Пафнутьев сам раскрыл дверь и воскликнул:
– Наконец‑то!
Они поцеловались.
Коридорный подал самовар и посуду. Пафнутьев заварил чай и достал ром.
– Ну, теперь слушай! – сказал Патмосов и, прихлебывая чай, рассказал ему все про исчезновение артельщика.
– А вы как решили, – спросил Пафнутьев, – убили его?