Лапа зашел на квартиру Казаринова.
– Где вы пропадали сегодня, Алексей Дмитриевич? Так нельзя, ей – Богу! – встретил его следователь упреком.
Лапа хмуро взглянул на него.
– Занят был, по экстренному делу!
Казаринов всплеснул руками.
– Смилуйтесь, – воскликнул он, – экстренное дело, когда у нас – у нас – это проклятое убийство! Гурьев смеется, председатель торопит. Конец июля, два месяца – и никакого следа!
Лапа усмехнулся.
– Дайте мне приказ об аресте. Я сегодня арестую настоящего убийцу, – сказал он.
Следователь даже подпрыгнул.
– Вы? Настоящего? Когда я…
– Ничего не мог сделать, – окончил Лапа, – ах, Сергей Герасимович, да разве, в кабинете сидя, до чего‑нибудь вы додумаетесь, что найдете? Надо на людях искать, спрашивать, нюхать. Разве это ваше дело?
– Кто же это, милый Алексей Дмитриевич? А?
– Пока не скажу!
– Но ведь в приказе я должен же имя проставить! – взволновался Казаринов.
– Оставьте пробел, а впрочем, как хотите. До свиданья!
Лапа повернулся к дверям. Казаринов удержал его за рукав.
– Вот уж и недоволен! – сказал он. – Ну, полно, полно! Я напишу!
Он сел за стол и достал бланки.
– Только, – приноравливаясь писать, сказал он, – пусть это между нами. А?
– Никому не скажу! – усмехнулся Лапа, беря приказ об аресте.
Не заходя домой, он прошел в полицию, предъявил приказ, проставив в нем имя Ивана Кочетова, и в сопровождении двух полицейских направился на местное кладбище. Навстречу им показался Иван. Он был неестественно весел. Глаза его сияли, он шел смеясь, говоря сам с собою и размахивая руками. Сзади него шла Феня, делая Лапе знаки. Лапа сравнялся с Иваном и положил ему на плечо руку.
– Ну, доволен! – сказал он. – Получил благодарность?
Иван испуганно отшатнулся от него.
– Дурак, – сказал Лапа, – ведь это нарочно писано, чтобы тебя поймать. Ну, кто убийца, говори теперь!
Иван рванулся из его рук, но в это время полицейские схватили его за локти. Иван сверкал глазами и тяжело переводил дух. Вдруг он встряхнул головою и усмехнулся.
– Ежели и нарочно, то я очень рад, – сказал он, – потому иначе она и думать не может.
– То‑то! – ответил Лапа. – Теперь они проводят тебя, и там ты оканчивай свой рассказ про Николая Петровича.
Иван злобно засмеялся.
– И напишу – с! – крикнул он в то время, как полицейские сажали его на дрожки.
Лапа взял Феню за руку и прошел с ней на кладбище. Она оживленно начала рассказывать ему.
– Как я увидала, что он идет, я на крест бумажку‑то и прилепи. Он пришел и стал молиться, а я смотрю. Потом, как увидит он бумажку‑то…
– Брось! – перебил ее Лапа, опускаясь на одну из скамеек у могильной ограды.