Анохов, словно вгоняя назад выкопанное из ямы невидимое существо, ударил тростью по яме, встал и решительно подошел к появившемуся господину:
– Не зная вашего почерка, тем не менее твердо уверен, что вы – автор анонимных писем, а потому что вам угодно от меня?
Господин в пенсне изящно приподнял фуражку и, делая полупоклон, ответил:
– Изволили не ошибиться. Позвольте рекомендоваться: Никодим Алексеевич Косяков, некогда богатый человек, теперь частный ходатай по мировым учреждениям! Говорю это, собственно, потому, – добавил он, надевая фуражку, – что в нашем городе немыслимо сохранить инкогнито, и лично предпочитаю открытый образ действий.
Анохов нетерпеливо передернул плечами.
– Мне все равно, кто вы, я хочу знать только, чего ради вы писали ко мне свои наглые письма?
Он сел на скамью и стал опять выкапывать из ямы невидимое существо, а Косяков остановился перед ним, точь – в-точь как неделю назад Дерунов перед Захаровой.
– Хе – хе! – усмехнулся он, качаясь с носков на пятки и обратно. – Догадаться не трудно. Получив первое письмо, вы швырнули его, второе – тоже, хотя – как говорят ворожеи – на сердце у вас была тяжелая дума. Не для того ли, чтобы отвязаться от нее, вы вчера вместе с судейскими рылись в бумагах покойника? Хе – хе – хе! И не мелькнуло ли у вас кой – какой мысли, когда вы так аккуратно (Косяков раскланялся) пришли по третьем зову. Хе – хе – хе!
Анохов нахмурился и снова ударил тростью по невидимому существу.
– Я не понимаю вас, говорите яснее, – глухо сказал он.
Косяков почтительно поклонился.
– Допустим, что одна леди (я говорю предположительно) писала векселя и выставляла на них бланки своего супруга. Допустим далее, что эти векселя находятся в известном месте, из которого, по моему желанию, могут быть или отданы за приличное вознаграждение, или представлены судебному приставу?
Анохов копал яму, забрасывал ее песком, колотил по ней тростью и снова копал.
– Не могу понять, какое эта история имеет отношение ко мне?
Косяков снова поклонился.
– Продолжаю аллегорию. Может быть, леди была увлечена каким‑нибудь джентльменом. Может быть, бланки на векселях проставлялись более ловкою рукою этого джентльмена… Позвольте!
Косяков отскочил и заслонился рукою, потому что Анохов вдруг поднялся со скамьи и поднял трость. Лицо его было бледно, пот покрыл горячий лоб, но он сдержался и, воткнув трость в выкопанную яму, сказал с усилием:
– Не беспокойтесь, это я так. Продолжайте!
– Я против этого» так»! – грубо, оправясь от страха, ответил Косяков. – И не позволю к себе такого отношения. Бросим аллегории!