– Никаких новостей, – отвечал Силин, – все только и заняты что убийством. Разбирательство назначается на сентябрь. Обвинять поручено Краюхину, и он преисполнился важности. Забавнее всего madame Колкунова.
– Это кто?
– Теща Захарова. Она…
Анне Ивановне тяжело было это слушать. Она встала.
– Вера, пойдемте к Лизе, – сказала она, и обе они ушли с балкона. В эту минуту на пороге показался старик конторщик с длинной седой бородой, в круглых очках, с серебряной оправой.
– Сергей Степанович! – почтительно окликнул он Можаева.
– Что еще?
– Пожалуйте на минуту в контору.
– Вы извините, – сказал Можаев Силину и вышел. Силин с Елизаветой Борисовной остались одни.
– Так что же эта Колк… – тотчас заговорила Елизавета Борисовна.
– Колкунова! – подсказал Силин и оживленно стал передавать сплетни и анекдоты про полковницу, а потом и мотивы убийства.
– Фи! – презрительно сказала Елизавета Борисовна. – Неужели он был так развратен?
– О! – Силин махнул рукою. – Если бы вы были мужчиною, я бы порассказал вам…
– Бедная Анна Ивановна! – вздохнула Можаева.
– Да, она натерпелась, – ответил Силин, и лицо его приняло грустное выражение.
– Ну, а еще новости?
– Еще? Да никаких! – опять оживился Силин. – Вот разве Анохов еще…
– Анохов? С ним что?
Будь Силин ненаблюдательнее, он увидел бы, как побледнела Елизавета Борисовна при имени Анохова, и услышал бы тревогу в ее вопросе, но Силин ничего не заметил и продолжал:
– В Петербург собирается, переводится на другое место.
– А! – Елизавета Борисовна улыбнулась, и лицо ее разом просветлело, так что перемену эту заметил даже Силин.
– Вы словно за него обрадовались! – сказал он с удивлением.
– О да! – улыбаясь, ответила она. – Я всегда говорила, что с его способностями ему место не здесь.
Силин нахмурился:
– Скажите, с его связями…
Ему не нравилось, когда при нем хвалили другого. В это время на балкон, как ураган, ворвался Можаев.
– Друг мой, что с тобою? – спросила Елизавета Борисовна.
– То, что я чуть не избил этого негодяя Ознобова! Его, оказывается, выпустили, и он пришел в контору за каким‑то расчетом, который давно с ним покончен. Буянил там; я пришел, и он вдруг мне в глаза говорит: будьте – с, говорит, покойны, теперь мужика в кулаке не удержишь, у него и у самого кулак есть! И это при мужиках, что за расчетом пришли. Он прямо бунт готовит!..
– Пошли за становым!
– За становым – это уже скандал. Да нет, я один с ним справлюсь. Фу! – он опустился в кресло. – Вот, Степан Иванович, положение! Потраву простишь, порубку простишь, на другой день у тебя норовят в саду дерево выкрасть и в огород лошадей нагнать. Накажешь – стон пойдет!.. Работу не сделают, деньги требуют, а что помогал им в голодовку, лечил их, в долг лошадей им купил, семена дал – все не в счет. На то ты и барин!.. И что это Федор Матвеевич не едет!