Зачем нам на каждой горе ставить вехи?
Здесь ночь проночуем, чтоб дальше идти.
На этой короткой стоянке, скажите,
ну кто среди нас — у ветрил, у руля —
пришелец, чужак,
постоянный здесь житель?!
Мы все — моряки с одного корабля.
Здесь только привал.
Вон — луна в поднебесье —
серебряной лодкой на синей волне.
Не знаем их танцев,
не знаем их песен,
мы — гости на пире в чужой стороне.
Не будем сердиться
и мешкать не станем,
назад не свернем.
Путь один лишь нам дан.
Грехи моих братьев простил я заране.
— Отчалить! —
из рубки кричит капитан.
Перевод Е. Бауха
ДРЕМОТА /Перевод Е. Бауха/
Всё суета. Стих этот — древний,
не первый я его изрек.
И не единственный из всех я,
кто поздно встал и рано лёг.
И так я буду бесконечно
лежать с ленцой; мне всё равно,
что мордою усталой полдень
глядит ко мне через окно.
Мне всё равно, мне безразлично,
придет ли кто иль не придет.
Вон — улица, как я, зевает,
тоскливо разевая рот.
Мне всё равно, сновать ли будут
такси иль улица пуста.
Господь сегодня подтверждает
тот древний стих: всё суета.
Перевод Е. Бауха
ГРАНИЦА СТРАХА /Перевод Е. Бауха/
От Кременчуга до Крюкова — час и четверть ходу,
час с четвертью дорога Крюков — Кременчуг.
Не понимал ребенок, что тут — закон природы,
и думал: что за волшебный странный круг!
Что означало «там» — глухой далекий остров? —
наивный и доверчивый ребенок все гадал.
Однажды в одиночестве он дошагал до моста,
но тут он встал, как вкопанный,
и горько зарыдал.
Рука печали вдруг
неслышно, но упрямо
меж «здесь» и «там» границу провела навек.
Не понимал ребенок, что папа здесь и мама,
а там, в ночи зверея, точит когти человек.
С тех пор как будто сдернут с вещей покров красивый,
в отчужденность — холодом взошла на лицах вдруг.
Теперь он знал:
покров — лишь оболочка взрыва,
и потому испуганно внимал всему вокруг.
Так значит, могут дерево вырвать вдруг из почвы,
Дома внезапно сдвинуть с своих обычных мест.
Под этим звездным куполом, во мгле застывшей ночи,
всегда таится кто-нибудь и замышляет месть.
И город лишь темнел, вставала мгла в округе,
а чьи-то руки шарили кругом...
Он, как овца в овчарню, вдруг убегал в испуге —
искать спасения —
в знакомый отчий дом.
Перевод Е. Бауха
РАМБАМ И БАКУНИН /Перевод Е. Бауха/
Стены комнат — пергамент: пугающ, ветвист,
глас пророка сокрыт в каждом миге.
Плоскость каждой стены, словно титульный лист
за семью печатями Книги.
Кто пылинки твои может счесть, прах времен?
Стрелки хрипнут в натужности бренной.
Вдруг сойдет (о наивное детство мое!)
чей-то облик из рамы настенной?
Вечер входит на цыпочках в сумрачный зал.
О, как давят меня стены эти!