Чугайстры закончили. Ивга только и сумела, что отползти подальше в сторону. Под вагон, где ее тут же и нашли.
— Иди сюда…
Она не сопротивлялась.
— Ты ведьма? Ты что здесь делаешь, дура?
Она бы объяснила им. Ох, она бы объяснила…
— Расклеилась девчонка, — сказал один, на чьем фонарике был желтый солнечный фильтр. — А нечего шляться ночью по пустырям. И удирать тоже нечего, коли не нявка…
Ивга почувствовала, как ее безвольную руку забрасывают на чье-то жесткое плечо:
— Пойдем, девочка… Ты, — это подельщику, — свои проповеди в письменном виде… О правильном поведении для молоденьких ведьм, которые инициироваться не хотят, а на учет становиться боятся. Так ведь? — это Ивге.
Ивга длинно всхлипнула. Обладатель жесткого плеча все слишком быстро понял и слишком емко объяснил; земля качнулась под ногами, и, стремясь удержать равновесие, она вцепилась в меховую безрукавку на его плече.
— Ты не бойся… Мы тебя не тронем. На кой ты нам сдалась, дура… — это тот, с солнечным фильтром. — Другие, может, и воспользовались бы оказией, да нам надобности нет, видишь ли, у нас таких девчонок… Да не таких, а почище и покрасивше, надо сказать…
Кто-то засмеялся. Кто-то беззлобно бросил — «заткнись»… Борясь с оцепенением и болью, Ивга подумала, что обладатель желтого фильтра среди них шут. Шут-чугайстер, так не бывает, но вот же, есть…
— Эй, девочка, а сумка-то твоя? Твоя — или кого-то из тех?
Ивга всхлипнула и прижала сумку к груди.
Их машины стояли по ту сторону стены. Крытый фургон с желто-зеленой мигалкой на крыше и несколько легковушек, больших и маленьких, потрепанных и не очень.
— Тебя подвезти? — высокий чугайстер с круглой, почти наголо остриженной головой распахнул перед Ивгой дверцы фургона; под мышкой он небрежно держал свернутый пластиковый мешок на молнии, Ивга знала, что там внутри.
Видимо, это знание отразилось у нее на лице, потому что тот, на чье плечо она опиралась, примирительно повторил:
— Не бойся…
Она замотала головой. Она не сядет в фургон под страхом смерти. Она скорее ляжет под его колеса…
— Давай я тебя довезу, — вдруг совершенно серьезно предложил обладатель желтого фильтра. — У меня «максик», ты ведь простых, цивильных машин не боишься?
Все они, полчаса назад бывшие шестеренками чудовищного механизма, сейчас негромко, совершенно по-человечески разговаривали за ее спиной. По очереди заводились машины; Ивга поняла вдруг, что стоит перед закрывшейся дверцей фургона, и вокруг нет уже никого, и тот, за чье плечо она держалась, договаривается о чем-то с высоким, круглоголовым, и оба говорят о будущем дне, но называют его не «завтра», а «сегодня»…