(о Боже, что за мысль!)
Что, если начнется пожар? Если Джек свалится в шахту лифта и проломит себе череп? Что, если…
(Что, если мы отлично проведем время, сейчас же прекрати это, Уиннифред!)
Сперва Холлоранн отвел их в рефрижератор, где дыхание превращалось в смешные, длинные, похожие на воздушные шарики облачка. Можно подумать, зима там уже наступила.
Гамбургеры в больших пластиковых пакетах — по десять фунтов в каждом, дюжина пакетов; сорок неразделанных цыплят свисали с крюков, рядком вбитых в деревянные планки стенных панелей. Банки консервированной ветчины стояли штабелями, как фишки для покера. Под цыплятами — десять пластов говядины, десять — свинины и большущая баранья нога.
— Любишь барашков, док? — усмехаясь, спросил Холлоранн.
— Обожаю, — немедленно ответил Дэнни. Барашка он еще никогда не пробовал.
— Так я и знал. Холодным вечером нет ничего лучше парочки добрых кусков баранинки, да еще с мятным желе. Мятное желе тут тоже имеется. Баранина облегчает желудок. С этим сортом мяса столковаться нелегко.
Джек за их спиной с любопытством спросил:
— Откуда вы узнали, что мы зовем его «док»?
Холлоранн обернулся:
— Пардон?
— Дэнни. Мы иногда зовем его «док». Как в мультфильме про Кролика Багза.
— Да он просто вылитый док, верно? — Поглядев на Дэнни, Холлоранн наморщил нос, облизал губы и сказал: — Э-э-э, в чем дело, док?
Дэнни захихикал, а потом Холлоранн очень ясно что-то
(Точно не хочешь во Флориду, док?)
сказал ему. Он расслышал каждое слово. Ошарашенный и немного испуганный, Дэнни взглянул на повара. Тот серьезно подмигнул и снова занялся продуктами.
Венди перевела взгляд с широкой, обтянутой шерстяной материей спины на сына. У нее было невероятно странное чувство, что между ними что-то произошло — что-то, чего она понять не могла.
— Тут у вас дюжина упаковок сосисок, дюжина упаковок бекона, — говорил Холлоранн. — То же самое со свининой. В этом ящике — двадцать фунтов масла.
— Настоящего масла? — спросил Джек.
— Первый номер — высший класс.
— Я, кажется, не пробовал настоящего масла с тех пор, как ребенком жил в Берлине, Нью-Хэмпшир.
— Ну, тут вам его есть и есть, пока постное масло лакомством не покажется, — смеясь, сказал Холлоранн. — Вон в том ларе хлеб — тридцать буханок белого да двадцать — черного. Мы в «Оверлуке» стараемся поддерживать расовое равновесие, вот так. Знаю, знаю, пятидесяти буханок маловато, но тут полно форм для выпечки, а свеженькое всегда лучше размороженного, что в будни, что в праздники. Тут, внизу, рыба. Пища для мозгов, так, док?
— Да, мам?
— Раз мистер Холлоранн так говорит, милый, — улыбнулась она.