Но вот однажды пройдет под эту крышу, залитую бисером росы и медленными каплями, поэт, вдруг будет остановлен он в изумлении, застынет над старой, над всеми позабытой и всеми презираемой бочкой, в которой не тонут, а оживают серебряные капли, и малахитовые круги от них почти беззвучно, но со вздохом пробегают в чистой и замирающей воде. И может быть, столетия будет он стоять здесь, Фредерик Шопен, Роберт Бернс и Архип Куинджи, и тысячам столетий принесет отсюда незабвенную и такую окрыляющую мелодию, равной которой еще не появлялось из человеческого сердца.
Или другой взволнованный, но строгий человек, немного тучный и так отяжеленный годами, болезнями, заботами огромной, но дружной и трудолюбивой семьи, вдруг сядет за клавесин, услышав, как ниспадают в обыкновенную полупустую бочку за окном одинокие капли дождя. А через полтора века другой великий музыкант скажет так: «Эта музыка — наилучший источник молодости. Она обновляет душу». А еще один великий композитор выскажется по поводу этого чуда, быть может, возникающего от крошечного отзвука холодной капли, упавшей с ветки рябины в бочку с дождевой водой, приблизительно в таком духе, что здесь глубина звучания соприкасается с глубиною тайны мироздания, где гармония беседует сама с собой.
А что же можно нам сказать по поводу тех внешне незначительных мгновений, которые не просто уподоблены падению капли, а течению одной или многих молодых и старых, горестных и счастливых, настойчивых и скромных человеческих жизней, которые навсегда уже связаны одна с другою общностью крови, сердца, судьбы.
Зачем люди женятся
Зачем люди женятся? Не знаю. Быть может, я и знаю, но не хочу отвечать на этот вопрос. Тем более сейчас. Я расскажу лучше теперь и ни минутой позднее, как в старые времена возвращались с войны гребенские казаки.
Возвращаясь с войны, казаки подгадывали так, чтобы к станице родной им выйти под вечер. Уже в виду родных куреней они затягивали свою походную песню. И пели ее как только могли. И, не входя в станицу, прямо перед нею останавливались они, но с коней не сходили.
И вот их жены в сопровождении матерей, сестер, детей и прочих родственников выходили за станицу в поле с водой и чистыми, специально к этой встрече, славной и сердечной, приготовленными полотенцами. Жены становились перед конями на колени, мыли им копыта, вытирали полотенцами и целовали их, многотрудные, принесшие к родному порогу из дальней да из жуткой небывалости родного человека. И не было тогда в станице никого, кто бы, пускай не наяву, но сердцем, сердцем бы своим, не прослезился. Да и конь казацкий со слезою клонил свою верную голову.