Начала читать ее стихи. Надрывался джаз (единственное место в Москве, где Коба разрешил играть эту капиталистическую музыку). Оттого, к счастью, ее чтение плохо было слышно.
Она накрыла ладонью мою руку и проникновенно сказала:
– Я слышала от мужа, что вы близки к «самому». Попросите за ее дочь. Она ведь погибнет в лагере. Попросите, что вам стоит. Это благородное дело!
Наш сотрудник за соседним столиком сильно перегнулся, чуть не упал, пытаясь слушать.
Я предложил ей:
– Давайте я вас провожу. Погода отличная.
Мы вышли на улицу.
– Запомните раз и навсегда: в этом месте не надо говорить… Все, что вы говорите, записывается…
Она посмотрела на меня удивленно:
– Но вы ведь знаете, кто мой муж.
– Поверьте, это не имеет значения.
– Но я ничего такого не говорю…
– И это тоже не имеет значения.
– Вы не забудете, о чем я вас попросила?
– Нет, – ответил я, понимая, что не стану говорить с Кобой, потому что боюсь и потому что бесполезно.
– Спасибо. Ну, я пошла. Муж уже проснулся, пора ему обедать и на работу. Они ведь работают по ночам…
– У меня машина. Давайте подвезу.
Она мне очень нравилась. И я пытался забыть ту, страшную.
– Спасибо, я лучше пешком, немного прогуляюсь. Сегодня редкий день, нет спектакля.
– Жаль.
Она улыбнулась:
– Не жалейте. Вы необычайно обаятельный товарищ, но мы с мужем, как это нынче ни странно, безумно любим друг друга.
Бедная поэтесса Н.! Я шел, пытаясь вспомнить все, что у нас было. Но помнил очень смутно. Так у меня всегда, я их не помню.
На следующее утро я был в Кремле. В кабинете у Кобы докладывал Берия:
– Проститутки, работающие у нас, установили устройства в нескольких номерах английской делегации. Но главное – в номере самого министра…
– Погорели на базе бабской части, – развеселился Коба. – Включай!
Берия замялся:
– Министр беседует за завтраком по-английски.
– Я в курсе: англичане, как ни странно, говорят по-английски, – усмехнулся Коба. – Ничего, нам помогут. – И приказал мне: – Переводи… но только все.
Надо сказать, министр говорил интересно. Он пересказывал своему помощнику то, что слышал о Кобе от приезжавшего в СССР де Голля. (Я в это время проживал в лагере.)
«Де Голль предупредил меня, – говорил министр, – Сталин – человек, привыкший маскировать свои мысли, безжалостный, не верящий в искренность других. Сплотить славян, распространиться в Азии, получить доступ в свободные моря – это его сегодняшние цели. Он и нынче удачлив среди бесконечных руин и могил своей страны. Ему повезло: народ в России до такой степени живуч и терпелив, что самое жестокое порабощение его не парализовало. В России земля полна таких ресурсов, что самое ужасное расточительство не смогло ее истощить… Сталин – коммунист в маршальской форме, коварный диктатор с добродушным лицом. Но прежде всего – он жестокий монстр…»