– Мы с заместителем министра иностранных дел товарищем Фудзи, много сделавшим для нашего проекта, рады сказать, что Иосиф Виссарионович Сталин, лучший друг и наставник советских ученых, внимательно следит за вашей работой. Он просил передать вам все то же: «Должна быть создана в кратчайший срок». От себя разъясню детали. Работу необходимо закончить к семидесятилетию любимого вождя – к 1949 году. И хочу предупредить: здесь на ряде строительных объектов работают заключенные. Не закончите к сроку – займете их место. Вопросы есть?
Присутствующие молчали.
– Желаю успешно трудиться. Всем необходимым мы вас обеспечиваем. Если что нужно – сообщайте, рады будем помочь.
В автомобиле Берия сказал мне по-грузински:
– Сбрей усы. А то в темноте я тебя боюсь…
Я пообещал, что усы срежу и даже отращу эспаньолку. Вообще-то у нас странное сходство: мне достаточно изменить прическу…
– Очень ты на него был похож в темноте, – заметил Берия.
Сбежавшая с полотна Боттичелли
Когда я приехал в Особняк, чтобы написать отчет, там меня ждал привет от Лаврентия. Даша.
“Дашенька”, как она сама себя называла, вошла в мою комнату. Молча, медленно, картинно сняла с себя кофточку. Потом так же неторопливо освободилась от лифчика и погладила крепкую высокую грудь. Поиграла ею и засмеялась.
– Поспешите, товарищ. Вот выйду замуж, рожу… и все! Конец красоте.
Юбка упала к ногам. Она стояла в тех же ажурных чулках… Повернулась и, чуть наклонившись, поиграла задом.
– То, что ты девка, я и так знаю.
– По-моему, не оценили. Начнем сначала. Посмотри, какая совершенная грудь с торчащими сосками. Ты необразован, как вы все, и вряд ли знаешь, что Мария-Антуанетта отлила бокалы по форме своих грудей. У меня вышло бы не хуже. Смотри, это не просто длинные ноги, они породистые… Видишь эту совершенную сухую щиколотку? И, наконец, узкая талия и божественный переход к бедру! Каково?! И, конечно, попка… кругла, но в меру. Я уверена, что одежду придумала старая карлица. Ох, как было бы прекрасно всем ходить голыми. Ужасное слово – «голыми». Лучше – «нагими». Когда летом я выхожу на пляж, все дамы вжимаются в песок. Неужели ты не видишь, жалкий слепец: я – Весна, сбежавшая с полотна Боттичелли.
А потом… Металось на подушке ее лицо… И огромные темные глаза сквозь золотые волосы.
Шептала:
– Да… хотела. Ты страшный, еще кровавей его. Ты убийца, да?
Голые, сидели на кровати и радостно целовались. Как в юности.
– Пионерская любовь, – сказала она.
Потом она ушла. Я лежал на простыне, сохранившей запах ее духов. На столе стоял ее недопитый бокал. Я понимал, что погиб… что впереди пытка – знать, кто она, и желать ее. Но почему она?! Ну чего в ней особенного? Красавица? Будто не было у меня красавиц… Блядь? Я посетил самые дорогие бордели. Нет, ничего в ней не было особенного. Просто молодая. Лгу. В ней было особенным… все! Страсть. Она воистину обожала, когда… Думаю, обожала в