– Мой принц, вы что, вступили в бой со стадом дрыков? Или просто бросились им под копыта?
Зигфинн попытался рассмеяться, но тут же закашлялся кровью.
– Мы всего лишь ходили на рыбалку, не более того.
С каким-то детским любопытством Эйнар надавил на сломанные ребра принца, и тот скорчился от боли.
– Какая же рыба нанесла вам такие ранения, будто вы обворовали ее в таверне?
– Мой добрый Эйнар, пусть тебя это не беспокоит. Сейчас тебя должно волновать только мое будущее, а не прошлое. Что было, то было.
– Время, – пробормотал Эйнар, открывая каменную емкость с отвратительно вонявшей зеленой мазью. – Прошлое нерушимо и цельно, как кусок железа, будущее непроглядно, словно туман, настоящее же, как молния, вспыхнет и пройдет.
Зигфинну не хотелось говорить об этом. Ему нужно было отвлечься от боли, но сейчас он думал лишь о словах рыбы. Каким-то образом они перекликались со словами целителя. Как же может не быть того, что уже было?
Пребывая повсюду, нибелунги видели, что произошло с Зигфинном, но, находясь вне своего леса, они не обладали властью и могли лишь кричать и проклинать судьбу за то, что сеть порвалась, принц освободился и не истек кровью, которая утолила бы их жажду. Нибелунги танцевали вокруг него на волнах и, невидимые, нашептывали ему: «Сдайсссся… оссстанься в моооре…» Разбушевавшиеся воды были их союзником, их надеждой на жертвоприношение.
А потом эта рыба заговорила.
Эта… рыба.
Но разве рыбы говорят? В Рейне нибелунги такого не видели, да и в Дунае тоже. Такого не было ни в морях, ни в озерах. Чудеса какие-то. Поддельное волшебство, созданное для того, чтобы помешать нибелунгам. Но кто же наслал эти чары? Кто мог знать, что они собирались воплотить в жизнь то, что готовили уже много лет?
Нибелунги искусно плели интриги подобно тому, как плетут кружева, трудились над своим планом много поколений, создавая союзы, проводя тайные переговоры, упражняясь в дипломатии. Их жажда мести была столь же огромна, как и раньше, а может быть, и больше. Нибелунги не могли забыть и не хотели прощать. Позор из-за Зигфрида, позор из-за его сына, проклятая власть в цветущих землях.
Они кричали об этом в Утгарде и Асгарде, требовали справедливости и наказания для предателя, но их голоса, звучавшие в пустой Валгалле, не слышали ни боги, ни валькирии. Замок на краю моста из радуги был пуст, и они не могли туда войти.
Иногда в безлунные ночи нибелунги чувствовали усталость. Они ощущали, как исчезает их сила, а ярость растворяется во тьме. Все реже и реже Один прислушивался к их словам и все реже отвечал им. Казалось, будто боги уехали прочь, и сейчас их голоса доносились издалека, а может быть, они улеглись спать и лишь бормотали что-то себе под нос. Так исчезала сила нибелунгов.