Хурган громко зевнул, глядя на скорчившегося перед ним Наместника. Конечно же, он знал, что с народа больше нечего взять и что все люди в королевстве мерзнут, голодают и слабеют. Хурган знал также, что Магинульф готов отрубить голову каждому новорожденному, если благодаря этому у него появится возможность угодить своему повелителю. Магинульф был предан до самой смерти, и даже больше.
Вот только ему это не помогло.
Хурган строил свое мрачное королевство на уверенности людей в том, что пощады не будет. Ни за что. Никому. Он уничтожил само понятие пощады, как и надежду, и сочувствие.
– Ты был верным спутником и проливал кровь там, где требовалась кровь! – рявкнул он.
– Я хочу делать это и дальше, – произнес Магинульф, не поднимая головы. – Ради вас и вашего королевства.
– Как будто я могу оставить тебя в живых после того, как ты потерпел неудачу. Какой это пример для всех?
Теперь наместник осмелился посмотреть на своего господина.
– Неужели мой последователь сможет послужить вам лучше, чем я? Неужели мертвый я буду ценнее, чем живой?
Хурган рассмеялся.
– Ты ничего не стоишь, ни живой, ни мертвый.
Он щелкнул пальцами, и Зверь услышал его приказ. Создание заревело, голодное, дикое. Возможно, это был единственный звук, которого боялись воины Орды. Сняв цепь с крючка, Хурган позволил Зверю напасть на свою жертву. Уже через мгновение Магинульф превратился в демона и вскочил с мечом в руке, собираясь защищаться, но борьба, если ее можно так назвать, не длилась и десяти секунд. Предсмертный крик Магинульфа заглушило чавканье Зверя, пожиравшего его тело.
Из тени у стены тронного зала, где, вообще-то, тени не должно быть, вышла хрупкая фигура и направилась к Хургану, который остался равнодушным к смерти своего наместника.
– Придется, видимо, назначить нового наместника в Констанции, – услужливо сказал Гадарик.
Вряд ли его можно было назвать советником. Скорее нашептывателем.
– Зачем? – рявкнул Хурган. – Там еще нужно уничтожать сопротивление? Завоевывать деревни?
– Вы же повелитель, – напомнил Гадарик. – И ваша власть должна быть представлена.
Хургану было уже больше ста лет, и он знал, в каких случаях голос его советника начинал дрожать.
– Что-то случилось, Гадарик?
– Нет, – поспешно заверил его лесной дух, принявший человеческий облик, но тут же поправился, ведь ложь могла привести к его смерти: – По крайней мере, ничего важного. Незначительное столкновение на севере, где почти нет людей.
– Я это почуял, – пробормотал Хурган. – Не узнал и не почувствовал, а почуял. Время становится на дыбы, словно необъезженная лошадь, и в последний раз пытается нас сбросить.