Осушая кубок за кубком, Магнус лениво охаживал его хлыстом, но мальчик лишь тяжело, с усилием сглатывал, устало опустив веки. Ярость разгоралась сильнее, подпитываемая опьянением. Дернув на себя уже не стройные, а худенькие, испятнанные потеками крови бедра, мужчина снова вошел во влажную глубину с такой силой, что на впалом животе юного раба обозначился бугорок, когда член хозяина раздвигал и разрывал его внутренности. С губ сорвался один едва слышный всхлип…
Быстрый оргазм не остудил бешенства.
- Ах, тебе уже мало!!
Юношу пинком скинули на пол, и он бездумно свернулся, обхватив колени, как будто эта поза могла его от чего-то защитить, или хотя бы принести немного облегчения. Сознание тихонько уплывало куда-то, и Айсен с вялым нетерпением ждал, когда же оно уйдет совсем. Господин продолжал извергать ругательства, изредка отвешивая очередной пинок куда подвернется, но все это сливалось в сплошной неразличимый оглушающий гул. Он ощутил, как его опять потянули за ошейник, вздергивая верх, рукоять хлыста уперлась в подбородок, заставляя запрокинуть тяжелую голову. Лицо господина было совсем рядом, но черты сливались в сплошное пятно…
Магнус взбесился совсем, уже не контролируя себя: страха, вот чего больше не было в глазах его забавы.
- Мало, да?! Или нравится?! - Бросая бессвязные и бессмысленные фразы, он бил наотмашь, пока лицо раба не превратилось в кровавую маску.
Выпустив волосы снова бил ногами, изломав хлыст. В какой-то момент в руках оказалась та самая цепь от ошейника. Сложенная вдвое, она представляла собой страшное оружие, местами сдирая с выступающих ребер и пальцев, рефлекторно прикрывавших голову, кожу до кости.
Однако Айсен ничего этого не чувствовал, все-таки канув в милосердную и спасительную тьму. Он даже не вздрагивал, когда цепь опускалась снова и снова.
Тяжело дыша и оглядев застывшее в луже крови тело, мужчина пнул его последний раз:
- Скотина, теперь придется покупать другого, - с досадой сплюнул он, и крикнул слугам, чтобы они убрали падаль и навели порядок.
***
В этот вечер в городе шумел пышный восточный праздник, захватывая в свой хоровод всех, независимо от веры и народности. Господа рыцари тоже, хоть и кривили хмурые лица, костеря язычников, но не отказывались от лишней возможности погулять и поразвлечься, а что уж говорить о слугах!
Поручение господина было, мягко скажем, некстати и не вовремя. Под злобным взглядом разрумянившейся Като, пока пышная красотка лично перестилала господскую постель, слуги наскоро затерли кровь, накрыв разводы подходящим ковром. На предыдущем, безнадежно испорченном, давно унесли изломанное тело раба, тоже уже ни на что не годное.