Айсен несмело кивнул, растерявшись от такого внимания.
- Вот и отлично! - с энтузиазмом откликнулся парень, искренне радуясь за мальчишку. Посмурнев, внезапно неуклюже уточнил все-таки. - Этот ублюдок… он тебе… точно ничего сделать не успел?
В подробности истории Клеман посвящен не был, и открытие что на самом деле довелось испытать этому тихому застенчивому юноше, его просто оглушило. Это ж какой тварью надо быть, чтобы поднять на него руку или еще чего похуже!
Айсен побледнел, потом вспыхнул, вздрагивая и сжимаясь.
- Ты не бойся! - торопливо затараторил тоже смутившийся Луи: впредь он бы себе скорее язык откусил, чем еще раз затронул бы больную тему. - Больше тебя в обиду не дадут! Если кто на тебя хоть взглянет как-то не так, скажи мне сразу!
Синие глаза распахнулись от удивления:
- Но ведь… мой господин - господин Филипп…
- И что? Разве это должно помещать мне тебя защитить? - в свою очередь удивился мужчина.
Юноша с сомнением покачал головой: предложение было невероятным! Ему… сочувствовали, желали защищать без всяких дополнительных поводов? Эти люди ведь даже перед Магнусом не отступили, и ни за что не осуждали его… Однако Айсен уже слишком хорошо выучил, что его любимому не нравится внимание к нему других мужчин независимо от причин, и рисковать снова не хотелось.
- Господин Филипп будет только рад! Да и уверен, он недолго будет тебе господином и отпустит! - Луи ободряюще улыбался, но Айсен потеряно прикусил губу и не ответил: слишком много всего и сразу для одного маленького раба!
Наблюдавший за этой сценой, Кер подозвал его, отвел к себе, усадил и рассматривал так долго, что юноша испугался.
- Не передумал? - наконец сурово поинтересовался Филипп. Пояснений, о чем он спрашивал, не требовалось.
Айсен молчал, теребя ошейник. Многое изменилось бы, если бы на нем его не было? Почему-то казалось, что Магнусу плевать на такую деталь в принципе, и он все равно оказался бы в колодках как беглый. Наоборот: господину Филиппу было бы труднее отстоять его, доказывая к тому же, когда и как он дал рабу вольную, а отрубленная за побег стопа и кисть за снятый самовольно ошейник - обратно не прирастают!
И трахать не мешают.
А возможно, всего этого вообще не случилось бы, потому что вместо того, чтобы раздумывать и трястись, попусту затягивая время, - он мог бы пробежать по сплетению улочек… Отдышавшись, войти в дом своего любимого свободным человеком и сказать то, о чем почему-то молчал!
Почему? Потому с рабами не говорят о любви? Ну и что! С ним уже произошло многое из того, что обычно не случается с рабами!