Линнет застонала. Ее мать считала, что это была просто «любовная размолвка», что они с Максом упадут друг другу в объятия, и все будет прекрасно! Если бы это было правдой! Если бы все было так просто!
— Ты не знаешь Макса, — мрачно заметила Линнет. — Я нарушила контракт, когда вернулась домой, ему не нравится, когда что-то идет не по его плану. Он здесь, наверное, чтобы вручить мне повестку в суд, или что там еще бывает.
— Да, конечно, он лично приехал именно для этого, — сухо заметила мать. — Я почему-то всегда считала, что этим занимаются адвокаты. Иди к нему. Я буду в кухне. Ты уже достаточно взрослая, я надеюсь, что не понадоблюсь тебе. Но сначала сними эти грязные сапоги, — добавила она.
Линнет сняла сапоги, повесила куртку в шкаф. Ее отражение в зеркале продемонстрировало раскрасневшиеся щеки. Они могли покраснеть из-за холода на улице, но, может быть, это было результатом ее противоречивых эмоций!
Как она сможет встретиться с ним? Наверняка он приехал из Венеции специально, чтобы отчитать ее за то, что она покинула его дом до официальною окончания контракта. Но она прекрасно понимала: что бы он ни думал о ней, если она увидит его, ее желание разгорится вновь!
Но мать была абсолютно права. Он не уедет, и не нужно убегать от него. Пора брать быка за рога! Глубоко вздохнув, она отвернулась от зеркала и быстро прошла в гостиную.
Он стоял у окна, выходящего в сад. По контрасту с почти бесцветным зимним видом казалось, что от него исходит живая сила. Он осветил комнату глубоким загаром лица, очень черными волосами и незабываемыми синими глазами. Его роскошное пальто из тонкой шерсти было небрежно брошено на спинку стула, дорожная сумка лежала на полу. Когда она посмотрела на него более внимательно, то увидела усталость и напряжение, залегшие в глубоких линиях по обе стороны его рта. Только раз она видела его таким, когда после взрыва он срочно уехал в Рим, где провел бессонную ночь. Не мог же так подействовать на него ее побег?
Она прямо посмотрела ему в глаза и попыталась прочитать, что же они выражали — злость, презрение или же просто неодобрение. Но ничего не поняла, вернее, не могла точно определить их выражение. Он явно не улыбался, но на его губах угадывался явный намек на улыбку. Его тон, когда он наконец заговорил, был намеренно мягким.
— Вас не так трудно было найти, певчая птичка! Если бы вы захотели убежать от меня, вам следовало бы найти более безопасное укрытие.
— Я не имела ни малейшего представления, что вы захотите искать меня, — спокойно ответила она.