Когда мы узнали, что дядя добровольно отказался от благодати Божией, я не мог понять, что могло такого произойти, чтобы человек сам, по собственной инициативе, отказался от безценного дара Божиего? И в памяти начали проявляться те стороны его характера, которые нельзя было назвать положительными. В частности, дядя Володя был вспыльчив, заносчив, горделив и страдал от собственного упрямства.
О чем же я думал, когда вспоминал его и взвешивал, за кого молиться? Ведь дедушка был бы уже прощен и мог наслаждаться в Раи всевозможными благами. Наверное, повлияло вот что: уже взрослым человеком я приезжал погостить к дяде из Сибири, где был на заработках и вот он запретил жене, моей тете, брать с меня какие-либо деньги, а жил я у них довольно долго. Очевидно, пришло мое время заплатить. И еще, именно в это время мы с женой узнали — молиться за человека подвигает Сам Владыка Господь! Ну что ж, я сделал все, что мог.
Жена: На следующий день я увидела в луче света своего дедушку Алексея — он крутил по сторонам головой, у него был ошалевший вид от счастья вид. Выглядел он очень хорошо, ему было около шестидесяти, хотя упокоился в возрасте семидесяти четырех лет. Рядом с ним, в другом луче света, была моя бабушка, она смотрела на дедушку, меня они не видели.
Поскольку муж переживал, что молится не в полную силу, он стал к именам вымаливаемых добавлять имя дедушки, испрашивая — если возможно.
Через несколько дней в открывшемся пространстве я увидела дедушку Степана, которого видела ранее на фотографиях, он стоял в каком-то рву, глубокой траншее, заполненной людьми. Все вокруг источало жуткое одиночество и безнадежность. Находившиеся рядом люди ожесточенно копошились и рылись в земле, но дедушка стоял несколько отдельно. Выпрямившись в полный рост, он смотрел вверх, на луч света, направленный на него, но не досягавший. На десятый день дедушка стоял уже в самом луче света, который ограждал его от других людей стеной света. На пятнадцатый день он оказался в здании, похожем на большой распределительный центр. Там было уютно и спокойно, вокруг были люди, кипела полноценная жизнь. Дедушка помолодел до пятидесяти пяти лет — он обживался на новом месте и выглядел умиротворенным.
После Великого поста мы здорово отощали, денег не было, нас активно теребили банки — мы перестали платить взносы в декабре две тысячи девятого. Чтобы как-то пропитаться, мы продали телевизор, огромный плазменный красавец. В последние месяцы мы смотрели новости и документальные православные фильмы, которые прошлой осенью накачали с интернета. До самого Петрова поста мы вели обычную жизнь — каждое воскресенье в Храм, раз в месяц на исповедь, утром и вечером читали правило. Когда наступил пост, мы решили продолжить молиться за наших покойных родственников: я просила на этот раз за Феодосию, мою вторую бабушку по линии отца, а муж продолжил вымаливать дедушку Степана.