В сущности, степень сексуального освобождения, испытываемого женщиной, может быть прямо связана со степенью ее дискомфорта в отношениях с партнером. Это нетрудно понять.
Многие партнеры, независимо от того, насколько хороши их взаимоотношения, испытывают особенно острые сексуальные ощущения после ссоры. Два элемента вносят вклад в необычно яркий и интенсивный секс после конфликта: один из них — уже упомянутое освобождение от напряженности; второй — мощнейшее стремление укрепить с помощью секса связующее звено между партнерами, оказавшееся в опасности из-за ссоры. Тот факт, что партнеры испытывают особенно приятные и глубокие сексуальные переживания при этих обстоятельствах, может показаться подтверждением прочности взаимоотношений в целом. «Посмотри, как мы близки, какими нежными мы можем быть друг с другом, как хорошо мы чувствуем себя вместе. Мы действительно принадлежим друг другу», — может сказать женщина.
Половой акт, доставляющий физическое удовольствие, обладает способностью создавать глубоко ощущаемые связи между двумя людьми. Для женщин, которые любят слишком сильно, интенсивность их борьбы с мужчиной может способствовать интенсивности их сексуальных переживаний, усиливая привязанность к партнеру. Обратное также справедливо: когда мы имеем дело с мужчиной, не представляющим собой большого вызова нашим способностям, в сексуальной области также может отсутствовать пылкая страсть. Поскольку мы не испытываем почти постоянного возбуждения и поскольку секс не используется для достижения каких-то целей, более ровные и спокойные отношения кажутся нам пресными. По сравнению с известными нам бурными страстями этот скучный опыт только подтверждает, что напряженность, борьба, драмы и головная боль обязательны для «настоящей любви».
Это приводит нас к вопросу о том, что такое настоящая любовь. Хотя понятие любви кажется очень трудным для определения, я осмелюсь утверждать, что это происходит потому, что в нашей культуре мы пытаемся совместить в одном определении два совершенно противоположных и даже взаимоисключающих аспекта любви. Таким образом, чем больше мы говорим о любви, тем больше мы противоречим себе. Обнаруживая, что один аспект любви несовместим с другим, мы впадаем в замешательство и приходим к выводу, что любовь — слишком личное, слишком загадочное и таинственное явление, не поддающееся точному определению.
Греки были умнее. Для двух глубоко различных способов понимания того, что мы называем любовью, они использовали два разных слова — эрос и агапэ. Понятие «эрос», разумеется, относится к страстной любви, в то время как понятие «агапэ» описывает стабильные и взаимно обязывающие отношения, свободные от страсти, существующие между двумя близкими людьми.