Четвертым был переводчик. Чуйский хозяин знал три десятка русских слов, и сносно меня понимал, если говорить не слишком быстро. Но не хотелось мучиться, пытаясь втолковать туземцу какие-нибудь сложные понятия.
Если бы знал, что в юрте Могалока найду и двух других князьков, соломки бы подстелил. Но кто же мог предположить, что у местного политика есть своя игра? Поневоле начнешь прислушиваться к нерусскому графу – обнаружив этакое-то коварство.
Ожидал земляной пол с очагом в центре. Грубые кошмы или шкуры. Готовился к кислым запахам плохо выделанной овчины и вони сгорающего бараньего жира. А усадили нас на богатые ковры, и под спины подоткнули шелковые подушечки. За спиной хозяина жилища, на резной подставке – русское пехотное ружье и простенькая сабля, ножны которой обмотали парчовой лентой. Очаг, правда, присутствовал, но аккуратный и совсем не дымящий. И рядом с ним – сверкающий надраенными боками, совершенно нежданный, самовар.
Две женщины, замотанные с ног до ушей в китайские, изукрашенные цветами, шелка, сноровисто разнесли на удивление чистые пиалы. Тоже китайские. Кажется даже фарфоровые. На медном разносе молоко в кувшинчике, соль, сахар, нарезанное кусочками масло и обжаренная ржаная мука грубого помола. Ну и мы со Степанычем присовокупили граненую бутылку водки к этому натюрморту. Встреченную, кстати, весьма благосклонно.
— Молоко – понятно, — тихо поинтересовался я у толмача. — А мука с маслом зачем?
— Это для шир-чой, ваше превосходительство. Калмыки чай с солью, молоком и мукой мешают. Вроде как суп получается. И еда и питье.
— Гм… Нам это обязательно есть?
— Нет, конечно, ваше превосходительство. Они же сахар поставили специально для нас. Ну и богатство свое показывают. Здесь сахар по весу к серебру идет.
Под комментарии переводчика, женщины смешали напитки и раздали чашки. Пока они хлопотали, беседа велась о погоде и здоровье лошадей. Об охоте и трофеях. Мангдай предупредил, что на песке у берега реки его воины видели следы тигра.
— Тигра? — оживился Костров. — Они не ошиблись? Или в здешних дебрях это животное обычное дело?
— Я слышал истории о встрече с этим зверем здесь, ваше благородие, — кивнул толмач. — И позвольте мне не спрашивать. Они будут оскорблены недоверием к опытности их охотников.
— Конечно-конечно, милейший.
Уж не знаю, кем те две тетки приходились зайсану – прислугой или женами, но серьезный разговор начали только когда они ушли. И пошел он совсем не по сценарию – "встреча прошла в теплой, дружественной обстановке".
Турмек говорил так, словно насильно пропихивает поганые слова между зубов. Словно делает нам одолжение, вообще снизойдя с небесных вершин до ничтожных, даже не муравьев, а скорее – тлей под ногами. И в версии толмача говорил он вот чего: