Но Лэнга интересовали не окружающие красоты, а место, куда их намеревались доставить.
Машины остановились перед зданием, на котором, в отличие от соседних, развевался турецкий флаг — белый полумесяц со звездой на красном фоне. Внутри их осмотрели с помощью ручного металлодетектора. Прибор писком сообщил о наличии у Лэнга часов, пряжки на ремне и мелких монет в кармане. Все это извлекли на столик, после чего осмотр повторили. Прибор снова запищал — на что, Лэнг уже не мог даже представить. Но полицейский, осуществлявший процедуру, удовлетворился достигнутым. Потом их провели вверх по лестнице, покрытой ковровой дорожкой, на которой уже почти не осталось ворса — одна основа. Дойдя до конца коридора, конвоиры остановились, один из них постучал в дверь. В кабинете за исцарапанным и помятым металлическим столом, точь-в-точь таким, какие Лэнг видел во всех полицейских участках, где ему доводилось бывать, сидел инспектор Азиз. Перед ним на столе лежала большая папка казенного вида, а поверх нее — вожделенные паспорта. Ближе к краю стола, рядом с дисковым телефоном, помещалась щербатая чашка, полная окурков. Мебели, кроме кресла, в котором расположился инспектор, в комнате не было. Не имелось в кабинете и каких-либо вещей, которые можно было бы принять за личные, из чего Лэнг сделал вывод, что инспектор лишь временно использует это помещение.
Азиз кивнул, и полицейские вышли, закрыв за собою дверь.
Инспектор сидел молча, лишь испытующе посмотрел на Герт, потом на Лэнга. Этот один из самых известных приемов допроса рассчитан на то, чтобы вывести подозреваемого из равновесия. Лэнг, следя за тем, чтобы не переминаться с ноги на ногу (инспектор мог бы принять это за тревогу), со скучающим видом уставился в окно. Там находилась кирпичная стена.
Поняв, что первая атака не принесла результатов, Азиз прибегнул к другой хитрости. Он открыл папку и сделал вид, будто читает ее содержимое:
— Насчет вас имеются любопытные сведения, мистер Рейлли. Подозрение в двух убийствах в Лондоне. И подтвержденное убийство несколько месяцев назад.
Лэнга его осведомленность ничуть не удивила. Одной из особенностей информационной эпохи являлось отсутствие приватности. Можно было не сомневаться, что инспектор проверил его имя по нескольким полицейским базам данных.
— Англичане не сочли нужным задерживать меня.
Карие глаза турка оторвались от бумаг:
— Презумпция невиновности, справедливость и все такое, я полагаю? — Он оперся обоими локтями на стол и подался вперед. — У нас, в Турции, другие законы. Здесь вас могут арестовать и по таким основательным подозрениям, и даже вовсе без них.