Перестав плакать, она протянула было назад мой носовой платок, но тут же отдернула руку. И мы оба улыбнулись.
– Ничего, – сказал я великодушно, – высушите и вернете.
Она ничего не сказала, но посмотрела на меня… так посмотрела, что спина моя непроизвольно выпрямилась. Она смотрела на меня так, как женщина смотрит на мужчину, если вы понимаете, о чем я. Я был мужчиной, она – женщиной. Два полюса, стремящихся друг к другу. Была в ней удивительная, естественная женственность, не слабость, робость, неуверенность или притворство, приписываемые по традиции женщинам, а женственность, чуть-чуть с оттенком мудрого материнского понимания, которая говорила, что я – мужчина не в физиологическом смысле, а скорее в моральном. Хотя и в физиологическом тоже… весьма…
От мужчины ожидают мужских поступков, и я спросил:
– Я могу чем-нибудь помочь?
Она не знала. Это было видно по ее лицу. И тогда я сказал:
– У меня умерла жена.
Я не сумел рассказать о том, что произошло, моей старинной приятельнице Сонечке Ивкиной, но этой женщине я рассказал все. Беспардонно оперся на ее хрупкое плечо. Я рассказал ей о Лии и Стасе, и, самое главное, я рассказал ей о фонде «Экология», моем детище, моей гордости, смысле моей жизни, так грубо, с мясом и кровью, вырванном у меня из рук.
Глава 7
История моей жизни…
Зовут меня Вячеслав Михайлович Дубенецкий, мне сорок четыре года, до недавнего времени я работал преподавателем английского языка и литературы на кафедре романо-германской филологии местного пединститута, перекрещенного в «университет» на волне перестройки. Работу свою я всегда любил, будучи гуманитарием по природе, женился по любви, отношения со студентами, вернее, со студентками – на инязе в основном студентки, – складывались самые доверительные: они все были в меня влюблены, что естественно в их возрасте. Писал диссертацию, философские заметки и вел дневник. Жена Лия помогала смотреть на жизнь философски. Но однажды вдруг почувствовал странное томление… Подумал: а что у меня впереди? Ну, напишу докторскую, ну, получу кафедру в конце концов (возможно), ну и что? Буду, как профессор Меркулов, тяжело дыша, шаркать по коридору ногами, цепляться к студентам с замечаниями по поводу их внешнего вида и зеленых волос, а они, в свою очередь, будут крутить пальцами у виска и шипеть: «Лысый Фантомас!» Я не Фантомас, конечно, но тем не менее… Впереди что? То же самое? До почетных проводов на пенсию? Боже, какая скука! Не хочу. А что тогда? Лечь на диван – и размышлять!
Искусство размышлять исчезло из нашей жизни вместе с лошадьми, ветряными мельницами и дамским рукоделием. Не совсем, правда, исчезло, остались низменные его категории – прокручивать варианты, соображать, прогнозировать…