Я спустился вниз с чемоданом в руке.
А через несколько минут я без чемодана поднялся наверх. Открыл дверь, посмотрел на себя в зеркало в прихожей и сказал: «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день». Ну, и что бы это значило?.. Я имею в виду эту странную фразу.
Ответил на звонок таксиста, отменил вызов, извинился. Сказал, пусть поднимется в квартиру, если ему не лень, я оплачу вызов.
Лег на диван лицом к стене. Никакой опустошенности я не чувствовал, ничего я не чувствовал, кроме желания уснуть.
Меня разбудила Даша – она позвонила ровно в двенадцать, как я просил.
– Что случилось, почему у тебя такой голос, мне приехать, ты где, не вешай трубку, ты дома, я сейчас приеду, может быть, лекарства, лежи, не вставай… и так далее.
Я нажал на красную кнопку, а затем вообще отключил телефон.
23 января, среда
Ну, не знаю… что уж так расстраиваться?.. У меня тоже недавно вытащили из машины сумку, прямо на светофоре, когда я смотрела в зеркало заднего вида, красила губы. Но я же не расстраивалась так ужасно, как Макс… А в сумке, между прочим, была почти новая пудра, не говоря уж о правах и паспорте… Паспорт и права мне потом вернули, а пудру нет.
Я никогда не видела Макса – таким. Таким безжизненным, безучастным… Он даже шутить не мог и говорил не как всегда, а медленно выдавливал из себя слова, как будто он мясорубка и едва работает, нужно покупать электрическую.
Ужас, да… На Максима напали в подъезде. Макс спустился вниз, а в подъезде стоит какой-то страшный человек, Макс сказал – амбал. Макс сказал, что этот амбал молча на него посмотрел, потом также молча протянул руку и… и взял его за нос. И в этом простом обидном жесте было такое бессовестное нарушение частного пространства, что это было так страшно, очень страшно… гораздо страшнее, чем если бы этот амбал его ударил.
Макс сказал, что от него, от этого амбала, пахло опасностью, будто ему все равно, что сделать в следующую секунду, захочет – возьмет за нос, а захочет – убьет. Макс сказал, это было, как будто между ним и смертью не осталось ничего, кроме этой руки, держащей его за нос…
– И что, что было дальше? – спросила я.
Амбал одной рукой продолжал держать его за нос и молча протянул другую руку – мол, давай…
– Ну а ты, ты что?..
Макс сказал:
– А я молча отдал амбалу чемодан…
– Максик, какой чемодан, ты бредишь?
Макс сказал, что он оговорился – не чемодан отдал, а бумажник.
– Максик, давай в милицию позвоним? – предложила я.
Максим молча отвернулся. Да, правда, какая милиция… у них таких нападений много, и наше, слава богу, не самое страшное, вот же он, Макс, жив-здоров, только сильно напуган.