– Павел Иванович, ты точно помер! – решительно сказал Иван Иванович. Я же и гроб твой нес! Ну конечно! – ужаснулся Иван Иванович от такой последовательности мыслей, которые подтверждали, смерть его друга. Да Господи, что же это? – осенил себя крестом сапожник. Господи, ты, Боже мой! Это я что, с покойником иду?! А? Иван Иванович снова поежился, и покрылся мелкими мурашками.
– Да ты, видно, уж изрядно наклюкался, раз такую чушь несешь! – сказал Павел Иванович, сам, поежившись немного. Он как– то странно покрутил шеей, как будь – то ему мешал воротник. И отстранился немного от приятеля.
Иван Иванович хотел, уже было поспорить, что и не пил он сегодня много, всего– то рюмочек пять, но вдруг споткнулся и, посмотрев под ноги, увидел, что там какие то коряги вместо мостовой. Он посмотрел вокруг и понял, что улицы и в помине нет. И города тоже. А идут они по каким то дебрям.
– Да где – же мы?! – ужаснулся он про себя. Господи! Кудай-то мы зашли?! – перекрестился Иван Иванович, озираясь вокруг, и кроме темноты и каких-то неясных очертаний не то деревьев, не то странных фигур не увидел ничего.
И Иван Иванович был вынужден посмотреть на Павла Ивановича, хоть ему уже не очень– то легко было поднять на него глаза. В душе у него все съежилось, и на спину как будто пуд положили.
Павел Иванович тоже остановился и посмотрел округленными глазами, все с той же зловещей ухмылкой, на приятеля. Но теперь, какое– то беспокойство заметил Иван Иванович в его взгляде.
– Да ей Богу, ты помер, утоп год назад! Ага! – завопил Иван Иванович, как бы подтверждая свои слова. – В деревне Омуты, когда к теще ездил!
Голос его стал почти петушиным. А лицо изобразило такое страдальческое возмущение, что глаза стали круглыми и выпученными, брови поднялись над ними домиком с крышей из морщин на лбу, а рот открылся и вытянул лицо так, как– будто Иван Иванович год на постной пище сидел. Оставаясь с таким выражением лица, он снова перекрестился. Не только по привычке, как теперь уже больше по необходимости. С крестом ему как– то легче делалось. И даже смелость появлялась.
Павел Иванович пристально и настороженно посмотрел на Ивана Ивановича, и как заметил тот, лицо его при этом снова немного в цвете изменилось, еще больше синевой пошло. Он, протянул, было, руки к плечам Ивана Ивановича, глядя на него с укоризной и досадой. Но тот, посмотрев на приятеля с ужасом, отчего лицо его вытянулось еще больше, а глаза почти– что выкатились из орбит, отпрянул в сторону, и стал класть на себя крест за крестом, шепча молитву «Отче наш», замечая при этом, что уж очень трудно ему это дается.