– Нет, Маш, сегодня напротив! Сегодня пришла такая конфе… Маша! О чем ты говоришь?! – вовремя опомнился Иван Михайлович. – Я ж чего… Мама звонила, просила срочно домой.
– Боже мой! Но у меня работа.
– А она все равно просила, – настойчиво повторил супруг и даже набычился, чтобы жена не вздумала отвертеться.
– Девочки! Значит, завтра без опозданий, а на сегодня все, – объявила Мария Адамовна, спешно кидая в сумку тетрадку. – Да, и непременно тренируйтесь перед зеркалом.
Дома Коровиных ждал Великий Погром. Все вещи были перевернуты вверх дном, мебель сдвинута, штор не было совсем, зато посреди комнаты стояло ведро, а рядом лежала тряпка.
Когда муж с женой вошли, Надежда рассматривала журналы и методично выкидывала их в груду мусора, которая располагалась здесь же.
У Марии Адамовны заныло сердце.
– Эт-то что? – едва просипела она.
– Машень… ка… – пролепетал Иван Михайлович. – Нас… выселяют?
– Да ну! Вы чё! – обрадовалась хозяевам Надя. – Пока еще нет!
– С-спасибо… – вежливо поблагодарили супруги.
– Эт я тут перестановку решила сделать, – делилась планами Надежда. – Чёт мне тут у вас не того… не очень.
– Перестановку? – никак не мог поверить Иван Михайлович. – То есть… вам немножко не того и… перестановку… понятно.
– Наденька… – быстро сообразила Мария Адамовна. – Мы, конечно, бесконечно рады, что познакомились с тобой, но… коли уж так случилось… коли уж тебе у нас не очень. Так что ж… будем прощаться. Чего уж тут поделать…
– Обидно, – кивнул Иван Михайлович, – но справедливо!
– Да бросьте вы! – махнула рукой Надя. – Я бате уже сказала, что замуж вышла, так что… куда теперь? А вы привыкайте! Новая метла по-новому метет, ха!
– А старая метла где? – вдруг спросила Мария Адамовна. – В смысле, я чего-то бабу Нюру не вижу. Где она?
– Да на кухне она, – легко пояснила молодая хозяюшка. – Я ей на обед овсянку сварила, так она ее никак доесть не может.
Баба Нюра, то бишь Элеонора Юрьевна, и в самом деле сидела на кухне. На шее у нее была повязана салфетка, а на столе перед ней стояла тарелка каши. Видимо, овсянку женщине не очень хотелось есть, потому что она с самым горестным видом ковыряла ложечкой бурую массу и никак не отваживалась попробовать.
– Машенька! – со слезами в голосе воскликнула Элеонора Юрьевна, завидев невестку. – Машенька пришла!
– Мама, я не понимаю, – насупилась Мария Адамовна. – Что у нас творится? Это все… это вообще как называется?
– Это, Машенька, называется переворот! – всхлипнула свекровь. – Смена власти. Переворот.
Мария Адамовна гневно прищурилась. Вот уж на свою семейную власть она никому не позволит покуситься!