– А в Париже этим летом до плюс сорока пяти доходило, – Савушкин обернулся назад и встретился с озлобленной физиономией шефа. – Французы и так плохо водят, а в жару совсем с катушек съезжают. Несколько человек на самом деле с ума сошли. И всё больше в машинах черного цвета – они же сильнее нагреваются.
Трушин распахнул дверь и, встав на порожек, поднялся в полный рост.
– Да что ж там у них…
– Эй, эй! – крикнул киргиз. – Назад садись, нельзя! Один мой сосед так высунул – его вместе с дверью оторвало. Другой грузовик ехал, да. Нельзя-опасно!
Трушин рухнул на свое сиденье и шмякнул дверью.
– Жуткая история в Перу приключилась, – вздохнул Савушкин. – От землетрясения вулкан проснулся. На магистрали треснуло полотно, и тысяча машин попала в капкан.
Трушин нервно заерзал.
– С неба падает серый пепел, залепляет стекло, и всё как в тумане. А пепел – как сухая кислота! Сначала на коже ничего, потом пятнышко, потом язва…
Трушин машинально начал расчесывать шею.
– Завалило их там – до сих пор скрывают, сколько человек. Говорят, когда от пепла очистили, в машинах прямо мумии сидели. Тронешь – а они рассыпаются! В труху!..
Впереди показался спуск в тоннель – ковер из красных огоньков уходил под землю.
– В Швейцарии, – вдруг сказала Рита, – есть тоннель под Сен-Готардом – семнадцать километров, представляете? Узкая червоточина в скальной глыбе!
Трушин втянул голову в плечи, а Савушкин аж сжал кулаки, так неожиданно и вовремя пришла поддержка.
– Там под потолком тоннеля, – продолжила Рита негромко, – огромные вентиляторы, в два человеческих роста. Гонят воздух, чтобы выхлопные газы не застаивались. А пробки в Сен-Готарде – те еще, вся Германия летом на выходные к морю ломится.
– В семнадцать километров можно тыщи две машин поставить, – заметил Савушкин. – В каждую полосу.
– И однажды в воскресенье днём, в самую пробку, вырубают электричество. В тоннеле гаснет свет и останавливаются эти ветродуи! Но все же прут! В бампер друг другу дышат!
– Что уж они, – срывающимся голосом спросил Трушин, – совсем идиоты, что ли? Глушить движки да бежать оттуда!
Ряд машин дрогнул, и квадратная глотка тоннеля придвинулась еще на несколько метров.
– И-и, – вздохнул водитель, – кто машина бросать? Умный все!
– Да, Пал Игнатьич, вот сами подумайте: заедем сейчас в тоннель и встанем посередине – что, кто-то машину бросит и пешком пойдет?
– А когда немцы поняли, что дышать уже совсем нечем, что надо срочно заглушить двигатели, то уже поздно было, – замогильным голосом вещала Рита. – Угарный газ тяжелее воздуха, по земле стелется. Те, кто оставил машины и пошел под уклон к выходу, вошли в газ, как в реку. Пока перекрыли въезд в тоннель, пока спасатели подоспели, пока снова электричество дали…