И она уедет?
Печаль не отпускала. О, не надо, у меня на это нет никакого права, сказал себе Юджин. Я не потерплю, чтобы Бесс из жалости хоть на день осталась сидеть подле меня. Я сам отправлю ее в Штаты.
Стоп, стоп! — одернул себя Юджин. Никаких чувств, в деловых отношениях это лишнее. По контракту, который мы с Бесс подписали, она обязана проверять мое состояние, не более того. Я сам предложил этот пункт.
Юджин наблюдал, как утренний свет медленно проникает в комнату, слишком хорошо знакомую. Но сегодня она наполнялась светом чересчур медленно, показалось ему. Вчера, в предощущении свадьбы — странного для него шага, светало слишком быстро, а ему хотелось, чтобы медленнее, чтобы опасный миг оттянулся. Но Роберт был пунктуален как часы и вчера явился минута в минуту. Деловито прошагал к пациенту и приготовил шприц.
— Ну как, Юджин? Ты готов?
— Да, конечно.
— Волнуешься?
— Пожалуй. От тебя не скроешь.
— Но тебе идет волнение, у тебя на лице румянец. Чего не было давно.
— Правда? Я еще не смотрелся сегодня в зеркало.
— Думаю, тебе понравится то, что ты увидишь.
Юджин пожал плечами.
— Не забудь, Роб, сегодня ты обязан явиться на обед в смокинге.
— Непременно. Кстати, звонила Дайана, я сказал ей о… событии в твоей жизни. Она шлет поздравления.
— И больше ничего?
Роберт хмыкнул.
— Ты о подарке?
— Да, о словесном. Твоя жена остра на язычок. Скажи честно, чем она сопроводила поздравления?
— Ничем особенным. Протараторила банальную поговорку насчет седины и беса.
— Но у меня нет ни одного седого волоса.
— Она об этом не догадывается. Слишком давно не видела тебя. Ты ведь стал настоящим затворником, Юджин. Тебя никуда не вытащишь.
— Но я счел, что я все совершил в жизни, что мог, и нет необходимости напоминать обществу о себе. По натуре я человек, который хорошо ладит сам с собой, я ведь неизлечимо болен.
— Однако мог бы кое-что для себя сделать, — осторожно заметил Роберт.
Юджин отмахнулся, как от надоедливой мухи.
— Ты снова о вживлении искусственных суставов? О нет, это не для меня! Тем более, я не вижу смысла длить земные дни. Я больше не смогу петь.
— Но у тебя есть розы, ты мог бы…
— Путешествовать? Я все видел, с гастролями объехал весь мир. У меня полно денег и нет желаний, кроме одного — избежать физических мук.
— Юджин, ты говоришь мне все это многие годы подряд.
— Ты вынужден слушать, поскольку я плачу тебе деньги.
— Я и слушаю.
— Итак, жду тебя ровно в восемь.
— Благодарю, Юджин. Я буду вовремя.
И Роберт явился на свадебный обед вовремя. Юджин, вспоминая лицо друга, когда тот увидел Бесс, по-мужски самодовольно улыбнулся. Обычно от Роберта Пирсли веяло таким же холодом, как от не протопленного зимой шотландского замка. Наверное, впервые за годы общения с Робертом Юджин заметил, как адамово яблоко задергалось на шее, перетянутой галстуком-бабочкой. Как и полагается, к смокингу бабочка была черная, манишка крахмальная, тугая, воротничок стоял и уголки его были загнуты. Лакированные туфли блестели антрацитовым блеском, а черный жилет дополнял торжественный наряд английского джентльмена.