Я долго не мог заснуть. После ужина — невеселого, быстрого — мы разошлись по своим комнатам. Комнат сейчас хватало на всех, вот только нас это не радовало. Я ворочался с бока на бок, считал до ста, придумывал сам себе всякие интересные истории. Ничего не помогало. На Островах одна крайность сменяла другую: или спишь целый день, или мучаешься от бессонницы. Наконец, я стал засыпать. И уже в полудреме, лежа на краю кровати, услышал крик.
Крик был слабым, коротким, но настоящим — в этом я был уверен. Сон исчез мгновенно. Я привстал, вслушиваясь. Но в замке снова было тихо. Не зажигая свечи, я нашарил меч, вынул его из ножен. Звук донесся из соседней комнаты, где спал Том.
Открыть свою дверь я решился не сразу. В коридоре оказалось еще темнее, чем в комнате, — широкие окна заслоняла от света звезд сторожевая башня. Держа меч перед собой, я дошел вдоль стены до соседней двери. Толкнул ее локтем.
В комнате дрожал желтоватый полусвет-полумрак. Том не погасил свечу, и хотя обычно за это ругали, сейчас я был рад его безалаберности. Маленький австралиец лежал на кровати поверх одеяла. Живой — я отчетливо слышал ровное дыхание.
— Том! Приснилось что-то? — растерянно спросил я по-русски.
Мальчишка молчал. Я подошел ближе и увидел, что глаза у него широко раскрыты, а губы беззвучно шевелятся. Зрачки были черными и огромными, в них отражалось затрепетавшее от моих движений пламя свечи.
— Том?…
Он улыбался. Улыбался чему-то своему, неведомому для меня. Неожиданно я понял, что его сейчас можно толкать, тормошить, бить. Том не проснется. Не простой это сон…
Сумка, с которой Том попал на остров, лежала рядом. Ничего интересного в ней для меня не было — и книжки, и тетрадки, и фломастеры, и простенький микрокалькулятор сразу перешли в общее пользование. Пистолет, правда, Том ухитрился спрятать. А ведь он так и не объяснил толком, откуда у него на Земле взялся пистолет.
Я поднял сумку, взвесил в руке. Тоненькая, нейлон и лавсан. А весит многовато…
Светло-синяя подкладка оторвалась от первого же рывка. Оторвалась там, где крепкую машинную строчку заменяли вшитые вручную крючочки-застежки. На пол мягко посыпались маленькие прозрачные пакетики. Мелкий как мука порошок, запаянный в полиэтилен.
Я собрал пакетики обратно в сумку. Белый порошок слегка поскрипывал, когда я сдавливал полиэтилен пальцами. Он, наверное, очень сухой. Интересно, что с ним надо делать: глотать, нюхать или вводить в вену? Хотя последнее сомнительно, у Тома нет шприца. Я укрыл его одеялом.
Потом я пошел к Крису.
Утром Том заметно нервничал, но в остальном вел себя нормально. Крис с невозмутимым лицом провел развод по мостам, едва заметно подмигнул мне, проходя рядом. Австралиец, похоже, колебался. Наконец, решившись, он подошел к Крису.