В утренней тишине пустынного переулка громко хлопнула высокая, резная дверь особняка, и во дворик бойко выскочила девчушка лет восемнадцати – ненакрашенная, слегка заспанная, в какой-то помятой юбчонке и совершенно пижамной блузке – застиранной, байковой, с едва проглядывающимися аппликационными котятами. Совершенно неожиданными и лишними на ней показались громоздкие туфли на высоченной полупрозрачной платформе, более подходящие на сцене стриптиз-клуба, а не на замусоренном песочке двора. Моментально сориентировавшись и быстро подскочив к скамейке, девчушка плюхнула рядом с Мирабель пару объемных пластиковых пакетов, набитых, похоже, женскими тряпками, обувью и косметикой, и вместо приветствия сказала:
– А платье твое, то, синее с блесками, он не отдал, сказал – не отработала…
Но потом все-таки спохватилась, смерив близоруким взглядом стоящего рядом со скамейкой мужчину, и взмахнула рукой:
– Привет, Феликс, как жизнь?
– А я ща зайду и разберусь, кто кому еще должен, – агрессивно произнесла Мирабель, не давая спутнику ответить на приветствие и тяжело, хмельно подымаясь со скамейки.
– Сиди уж, – одернул её Феликс, слегка толкнув в плечо, заставляя опуститься обратно на лавочку, и обратился к юной подружке: – Мари, сбегай до ларька, возьми для нее что-нибудь не очень крепкое… «антиквара» какого или «фиесты»…
Он протянул девчушке, не глядя извлеченную из кармана брюк, купюру, и оживившаяся Мари, которую большинство знакомых звали просто Машкой, моментально, будто только этого и ждала, рванулась вверх по переулку, туда, где ярко-голубым боком пластиковой обивки маячила палаточка с табачными и легкими спиртными изделиями.
Вернулась подруга так же быстро, как ушла, Мирабель даже не успела высказать Феликсу свои пьяно-привычные претензии по поводу его вмешательства в обустройство её личной жизни и рабочих взаимоотношений. Впрочем, увидев жестянку со смесью коньяка с чем-то шоколадно-коричневым, от разговоров девушка мгновенно отказалась в пользу облегчающего её утреннее состояние напитка.
– Ладно, спасибо тебе, Мари, за заботу, мы сейчас пойдем, – сказал Феликс подруге, чуть повернувшись к ней и стараясь, чтобы присосавшаяся к баночке с живительной влагой Мирабель не услышала его слов.
Мари, отлично знающая пьяную вздорность не то, чтобы подруги – просто хорошей знакомой, с явным облегчением резво убежала от скамейки, громко прихлопывая платформой туфель по песку, и так же демонстративно хлопнув дверью подъезда, как и при выходе.
Сказать «пойдем» было легче, чем осуществить движение уже изрядно опьяневшей – на старые дрожжи легло практически мгновенно – девушки. Мирабель, сопротивляясь неизбежному, порывалась то допить до конца баночку сидя, то покурить еще по одной «на дорожку», но в какой-то момент Феликс стал решительным, твердым и неумолимым, кое-как оторвав девушку от скамейки и с заметным усилием дотащив ее до проезжей части.