- Живыми или мертвыми вернуть бежавших!!! Я вынужден откомандировать спецуполномоченного Белочкина! Вышлите навстречу встречающих с опознавательными знаками! - далее последовала серия отборных матерных слов, без связки которых не обходилось ни одно начальство... - Чем вы там занимаетесь?.. Найдите подполковника Берца, и чтоб через час я с ним разговаривал!!!
Рохлин бесновался и Выпин ясно представил, как там, в Верхнешельске пузатый начальник Губ Лага машет при этом руками...
Шум в телефонной линии значительно поубавился, но майор, несмотря на это, стал лихорадочно выкрикивать:
- Алло, станция?.. Говорите громче!!! - правой рукой он усиленно затеребил витой провод, от чего треск стал оглушительнее. - Алло, товарищ полковник, ... алло! - через минуту, не обращая внимания на встречные крики, он твердо нажал на рычаг.
Телефон жалобно звякнул.
- Пи-пи-пи-пи, - неслись гудки из брошенной трубки, ... но рядом уже никого не было...
Мокрый, набухший от крови, снег вяло стекал с разбитого виска того, кто еще недавно был начальником лагеря...
Разогнув окоченевшее тело, санитарный врач обнаружил кусок торчащего рифленого металлического стержня в области сердца...
Выдернув болванку из груди, Перепелкин с удивлением обнаружил, что кусок прута был лишь слегка заострен; удар был звериный... "Креста работа, - только и подумал он, - больше некому!"
В "предбаннике" фыркнуло. Прерывая умозаключения санитара, в санблок ввалились начальник караула и солдат с размалеванным кровью лицом.
Сбивая снег, лейтенант кивнул в сторону вертухая[1], который сквозь распухшие веки силился рассмотреть скорбное помещение:
- Обслужи раненого. И смотри у меня!
Подражая своему грозному командиру, солдат шепеляво добавил:
- По бумаге проведи, как раненного, упал там или еще чего... Понял, лепила[2]?! - и загоготал, зычно сплевывая себе под ноги...
Перепелкин сноровисто обмыл распухшее лицо.
"Это по бумаге я - санврач, а так - обычный зек... Ни бинтов, ни зеленки... Хотя работа полегше - не то, что у всего контингента! Умер зек - запиши, обработай, что б заразы не было... Да и то проблем хватает. Летом - покойничка закопают, а вот зимой - братва труп ни за что не отдаст! Под "больного" держат на нарах, спят рядом, как никак лишняя пайка... А это опять, куда ни глянь, зараза страшная... Вот такие дела... И жизнь вот такая..." - под неспешные мысли руки привычно смастерили повязку из разодранной простыни.
- Ты, бля? Не корова же перед тобой! - морщась от боли, пострадавший отступил назад, и единственный уцелевший глаз просверлил Перепелкина. - Давай, что бы чисто все было! Без туфты!