Она не требовала от него объяснений. Они ей были не нужны. Ханна все видела своими глазами.
Когда ты был уже достаточно далеко, я заметила, что ты опустил глаза, словно что-то читал. Мою записку? Точно. На мгновение ты обернулся, чтобы узнать, слежу ли я за тобой. Я даже испугалась. Извинился ли ты? Начал ли возмущаться, доказывая, что ничего не делал?
Ни то, ни другое. Ты отвернулся и пошел вперед, все удаляясь от меня в направлении выхода, к своему спасению. А я все так же стояла посреди коридора — одна, — пытаясь понять, что только что произошло и почему. И тут я осознала: я не стоила твоих извинений, Зак. Ты вообще счел, что лучше меня просто проигнорировать. Отлично!
Пауза.
Тут, наверное, нужно кое-что объяснить.
Моя последняя записка была адресована Заку, там даже упоминалось его имя.
Я написала, что в тот момент мне пригодилась бы любая поддержка, которая содержалась в письмах. Поддержка… которой он меня лишил… которую он украл.
Стучу пальцем по столу, пытаюсь успокоиться и посмотреть на Тони. Интересно ли ему, что я слушаю? Волнует ли его это?
Но я не могла больше терпеть. Видишь, Зак, злость нарастала не только в тебе.
Я крикнула ему вслед:
— Почему?
В коридоре почти никого не было, а те, кто переходил из кабинета в кабинет, аж подпрыгнули от испуга. Но только несколько человек остановились. Он стоял там, смотрел на меня, запихивая мою записку в задний карман. А я все кричала и кричала одно слово — «Почему».
Из глаз наконец хлынули слезы.
— Почему? Почему, Зак?
Я слышал об этом случае. Без какой-либо видимой причины Ханна начала истерить, опозорив себя перед школой. Но все ошибались — причина была.
Расскажу вам немного о себе. Итак, мои родители любят меня. В этом не может быть сомнений, но в последнее время им пришлось нелегко. Все изменилось, когда за городом открылось вы сами знаете что.
Я помню это. Каждый вечер родители Ханны мелькали в новостях, предупреждая, что если откроется огромный торговый центр, то все маленькие магазинчики в городе просто погибнут.
Когда это произошло, родители стали отдаляться от меня. На них навалилась масса проблем. Конечно, они разговаривали со мной, но не так, как раньше. Когда я подстриглась, мама этого даже не заметила. И насколько я знаю — спасибо тебе, Зак, — в школе на это тоже никто не обратил внимания.
Я обратил.
На стеллаже рядом с нашими пакетами был пакет миссис Бредли. И мы могли писать ей записки по поводу ее уроков. Критические или нет — какие угодно. Еще она хотела, чтобы мы предлагали темы для обсуждения и дискуссии. Так я и сделала — написала миссис Бредли письмо, в котором говорилось следующее: «Самоубийство — это то, о чем я думаю. Не то чтобы серьезно, но такие мысли закрадываются в голову».