В половине девятого, едва стихия успокоилась, мы сделали привал на берегу небольшого ручья. Всадники быстро поспрыгивали на землю и принялись рубить дрова. Лес зазвучал ударами топоров. Вскоре запылали костры, и я удивился, с какой ловкостью мои спутники управились с мокрыми дровами. Некоторые ренджеры сразу устроились возле костров, разряжая и чистя ружья.
В наступавшем мраке ночи огни становились ярче с каждой минутой, освещая развесистые деревья. Вокруг огней виднелись силуэты ренджеров. Отовсюду слышалась капель, вода билась о листву, заставляя её нервически вздрагивать и сотрясать чёрными тенями.
Сами собой завязались разговоры об индейцах. Антуан Горбушка принялся излагать истории о своих военных похождениях, собрав вокруг себя самых молодых из ренджеров, у которых боевой опыт практически отсутствовал. Они жадно впитывали каждое слово французика и причмокивали, будто посасывали сладкие леденцовые конфеты, выражая тем самым получаемое от слов Горбушки удовольствие.
– Эх, братцы-судари мои, что там наши ружья против настоящего дикаря! Так, забава одна, пустышка. Ружьё в руках белого человека это вовсе не защита от стрел Поуней. Представьте себе, как вы сделали выстрел и опустошили своё оружие. Вам надобно в срочном порядке перезарядить его. Между тем неприятель пускает стрелы без остановки, только знай себе лук натягивает! – Горбушка выразительно выпучил глаза на молодых парней. – Поуни умеют стрелять на триста шагов без промаха. Бывает, что стрелой протыкают бизона насквозь, а вы-то знаете, какая у бизона туша. Мне самому случилось видеть разок, как стрела пробила бизона насквозь и вонзилась во второго быка. Вот это мастерство! Куда тут нам… А как Поуни скрываются от вражеских выстрелов! Мчатся на лошади, держась одной ногой за стремя и перекинувшись в то же время на другой бок лошади, и пускают при этом стрелы из-за лошадиной шеи! И всё это на полном скаку!
Если верить Антуану, то опасность от ужасных Поуней угрожала нам с каждым шагом всё больше и больше.
– А лазутчиков у них видимо-невидимо! Они и сейчас, может, притаились где-то рядышком и слушают нас, – продолжал он нагонять страх на слушателей.
– Ты расскажи ещё, как краснокожие скальпы срезают, – послышался от соседнего костра голос старика Райна. – Только ты, малыш, вряд ли, если судить по твоей довольной физиономии, побывал под ножом индейца.
– А ты разве побывал, Шнурок?! – воскликнул Горбушка, приподнявшись со своего места, чтобы разглядеть Райна.
– Я даже в заднице у чёрта успел побывать, – ответил Райн с усмешкой. – А что до краснокожих бестий, то у меня от них на память остался костяной наконечник под лопаткой (никто выковырнуть не смог) и шрамы на лице от ножа для скальпирования. Но я успел тому дикарю член узлом завязать, прежде чем он довёл своё дело до конца. А с завязанным членом особенно не повоюешь, братец. Вот он и промахнулся, чиркнул мне по роже. Но про верховую езду ты, Горбушка, верно болтал, тут краснокожие просто молодцы. И не только Поуни, а все степняки. Нет среди них ни лучших, ни худших в этом деле. Все хороши. Но ведь и мы, пожив тут, научились кое-чему, не только индейским девкам детишек настругивать умеем. Здешняя жизнь многому учит, браток. Главное – не убегать от жизни.