– Товарищ лейтенант!..
– Савосин, не нервируй меня.
– Да вы по сторонам поглядите, товарищ лейтенант, – боец едва не плакал.
– Ну, что тут у тебя? Что я вокруг не видел…
Он оглянулся, и слова застряли у него в гортани…
Кругом царило лето!
Над окопом, в котором он лежал, склонялись деревья, покрытые зеленой листвой, в их кронах шелестел теплый ветерок, а сквозь ветви просвечивало голубое небо. Где-то далеко, совсем не страшно рокотал гром. В октябре такого просто не могло быть!
Лейтенант пощупал вокруг: всё та же стылая грязь, мокрый грязный ватник… Здесь, в окопе не изменилось ничего, а наверху… Он присмотрелся: вряд ли лето, скорее – ранняя осень. Вон и в кронах берез уже светятся кое-где желтые листочки… Но не октябрь!
– Савосин, ты тоже это видишь?
– Так точно, товарищ лейтенант, – боец протянул командиру веточку с несколькими зелеными листочками. – Сперва подумал: блазнится мне, ан нет…
От волнения в говоре солдата прорезались деревенские нотки, которые он раньше тщательно скрывал, «кося под городского».
– Подожди, – Колошин отстранил руку бойца, оперся ладонями о край окопа и легко выпрыгнул из него.
Небольшая полянка поперечником в два с половиной десятка метров была окружена березами, сквозь которые с одной стороны виднелось неубранное пшеничное поле. Странная это была полянка – круглая, будто очерченная по циркулю, покрытая бурой травой и разрытой землей, перемешанными подошвами в липкую кашу. Но в шаге от березок грязь резко сменялась по-летнему густой сочной травой.
– Мы с ума сошли? – робко спросил Савосин. – Так ведь не бывает, да?
И столько в его голосе слышалось уверенности, что старший – он, Сергей – всё объяснит, всё расставит по полочкам, что командир разом простил ему все прошлые прегрешения.
– Сам не понимаю, – пробормотал он, обходя поляну по кругу.
Один из капониров, на дне которого был установлен миномет, пришелся как раз на границу «ведьминого круга», как сразу окрестил Колошин их клочок военной осени, перенесенный в мирное лето. Край неровного куба вынутой земли тоже был срезан, как по линейке и если три остальных стенки сочились мутной влагой, то этот был сух и пестрел белыми «горошинами». Только спрыгнув в окоп и потрогав стенку пальцами, лейтенант понял, что это такое – обрезанные, словно гигантской бритвой древесные корни. Точно так же был срезан самый краешек минометной плиты – в гладкий срез, наверное, можно было смотреться, как в зеркало…
– Чудеса… – ахнул Савосин, присев на корточки на бруствере. – А если бы человек?..
– Если бы, если бы, – огрызнулся Сергей, – то во рту росли б грибы. То же самое было бы с человеком. Где, кстати, остальные наши? – спохватился он.