Я спокоен, зато Бекетов среагировал. Вмиг ударом сверху пистолет выбил и начал князю руки крутить.
– Оставь его, поручик, – махнул я рукой, – это наш старый спор. Хотели бы – давно друг друга убили.
– Это нечестно было, – всхлипнул Голицын, – вы ее просто украли, гусар.
Слово «гусар» он произнес с обидной интонацией.
– На гусара, – говорю, – я не обижаюсь, это звание почетное, а Лизу вы сами проспали за карточным столом и вашими кутежами.
– Не вам судить о моем образе жизни.
– Да я и не сужу. Просто пока вы вино кушали с собутыльниками, я Лизочке шампань наливал и стихи читал. Мне положительно одно четверостишье удалось. Послушаете?
Что она? – Порыв, смятенье,
И холодность, и восторг,
И отпор, и увлеченье,
Смех и слезы, черт и Бог…
– Не врите полковник, вы ее анекдотами прельстили.
– Ну и это тоже. У нее даже любимые есть, про поручика Ржевского. Про бал и Наташу Ростову, про колокольню тоже.
– Ну, ты и гад, Давыдов, животное бобруйское, украл-таки племянницу Раевских.
– Фу, князь, как вы выражаетесь. Как будто и не из местных. Не из начала девятнадцатого века. А, так вы засланец! Вопрос, чьих будете? Западный вы человек или восточный? А ну-ка, Бекетов, вяжи ему руки.
А здоровый мужик князь. И подготовочка имеется. Знает рукопашный бой. Пришлось Бекетову помогать. Плечо мне Голицын чуть не вывернул, да и поручику синяк локтем на скуле оставил. Но обездвижили мы его. Потом долго русский мат и английские ругательства вперемежку слушали.
Пока князь на полу валялся, Бекетов по моему повелению за подмогой сбегал. А вот и мои соратники вчетвером. Впереди майор Волынского уланского полка Степан Храповицкий росту менее среднего, тела тучного, лица смуглого, волоса черного, борода клином; ума делового и веселого, характера вспыльчивого, человек возвышенных чувств, строжайших правил и исполненный дарований, как для поля сражения, так и для кабинета. Он-то мне и нужен.
– Степан, – обращаюсь по-дружески, – французы, понимаешь, приближаются. Надобно нам выступать.
– Слушаю вас со вниманием, Денис Васильевич.
– Со всей быстротой и осторожностью мы пойдем всей партией в Санкт-Петербург, чтобы особого пленника государю доставить. Ты с уланами и с крестьянским ополчением здесь останешься, дабы ввести в заблуждение генерала Ронсьера. Лес густой. Посредством сего леса сможешь скрывать свои движения. Ударил по французскому авангарду – и отошел в убежище. Кусай их почаще. Пусть думают, что здесь вся наша партия. Понапрасну не рискуй. Через сутки уходи к Малоярославцу. Соединяйся с нашими армиями. Я тоже вскорости прибуду к светлейшему.