Надеюсь, что они будут достаточно голодны; в случае надобности я их побью, чтобы они тотчас же меня растерзали и не поступили со мной как с некоторыми другими, которых боятся тронуть. Не захотят, так я их заставлю.
Пусть огонь и крест, нападение стаи зверей, изуродование членов, все демонские казни обрушатся на меня… я все вынесу, лишь бы радоваться о Христе Иисусе».
Рядом с этим посланием в наше время можно поставить только следующую песнь умирающей нигилистки, которая вызвала слезы на глазах даже ее судей и палачей.
«Слышите, судьи, приговаривайте меня скорее; преступление мое велико и ужасно! Одетая в простое ситцевое платье, без башмаков, я пошла туда, где стонут наши братья, где царствуют вечный труд и вечный голод. Зачем ваши фразы и речи? Разве я не сознаюсь в своем преступлении? Смотрите – на мне и теперь еще крестьянское платье, ноги мои босы, руки – в мозолях, я истомилась от работы. Но величайшей уликой против меня служит моя любовь к родине. Как бы я ни была виновна, однако же вы, судьи, вы бессильны против меня. Да, всякое наказание бессильно против меня, потому что я имею веру, которой вы не имеете, – веру в окончательную победу моих идей. Вы можете посадить меня в тюрьму на всю жизнь, но моя болезнь, как видите, сократит наказание. Я умру с сердцем, переполненным любовью , и сами палачи будут плакать и молиться у изголовья моего смертного одра».
Шестьдесят лет спустя после смерти Игнатия Смирнского характерная фраза из его послания: «Я есмь пшеница Божия» сделалась лозунгом церкви; и ее повторяли для того, чтобы поддержать дух мучеников. Равным образом песнь умирающей нигилистки и теперь воспламеняет русских страдальцев.
Влиянием страсти объясняется факт, недостаточно отмеченный историей и состоящий в том, что всякое восстание, всякая революция сопровождается особым гимном, возбуждающее действие которого не оправдывается иногда достоинством слов и музыки. Так, в 1769 году появились «Çaira» и « Марсельеза »; в 1831 году – «Sufigli d’Italia »; в 1849 году – « Fratelli d\'Italia »; в 1860 году – гимн Гарибальди: « Siscopron le tombe », а в последнее время « Pioupious d\'Auvergne» и «En revenant de la revue », распространяемые для подготовки буланжистского движения. Наконец, анархисты в Чикаго распевают «Песнь бродят и бунтовщиков».
От древней жизни осталась нам знаменитая марсельеза афинского народа – «
Scolion », сочиненная Каллистратом в честь убийц Гиппия{31}.
«Я буду носить нож под миртовой веткой, как Гармодий и Аристогитон, когда они убили тирана и возвратили Афинам свободу.