– Да, это весьма меня беспокоит, – сказала сестра Урсула, снова опуская глаза долу. – Ты же понимаешь, брат, что в этом монастыре вся моя жизнь. И моя дальнейшая судьба в твоих руках. Как и судьба всех моих сестер.
Лука немного помолчал для солидности и веско заявил:
– Разумеется, я не вижу лучшей кандидатуры на пост настоятельницы этого монастыря, чем сестра Урсула. Если монастырь не будет передан под начало братьев-доминиканцев и останется чисто женским и независимым, согласна ли ты, сестра моя, в таком случае принять на себя руководство этой святой обителью?
Она поклонилась и сказала:
– Я совершенно уверена, что наши братья-доминиканцы могли бы отлично управлять и всем аббатством, но если бы меня призвали послужить…
– Нет, если бы меня спросили, стоит ли по-прежнему оставлять его под управлением женщин? – Всего лишь на мгновение Лука вспомнил, как ярко и гордо сияли глаза прежней аббатисы, когда она говорила ему о том, что отец никогда не внушал ей той мысли, что женщинами непременно должны управлять мужчины. И, вспомнив об этом, он с трудом сдержал улыбку.
– Меня может назначить аббатисой только сам дон Лукретили, – с некоторым нажимом заметила сестра Урсула, возвращая Луку к реальной действительности.
– А вы что на сей счет думаете, многоуважаемый синьор? – Лука тут же повернулся к Джорджо Лукретили.
– Этот вопрос следует решать только после того, как монастырь подвергнут тщательнейшей очистке и, возможно, процедуре изгнания дьявола. Но если сестра Урсула готова принять на себя обязанности аббатисы и если ты сам рекомендуешь ее на этот высокий пост, вряд ли можно найти человека, более подходящего для руководства душами этих несчастных молодых женщин.
– Согласен, – сказал Лука и, немного помолчав, спросил, словно эта мысль только что пришла ему в голову: – Но разве, приняв такое решение, вы тем самым не изменили бы волю вашего покойного отца? Разве это аббатство не было оставлено в наследство вашей сестре? Причем не только аббатство, но и прилегающие к нему земли вместе с лесами и ручьями? Разве, согласно его завещанию, все это не принадлежит вашей сестре? И разве не должна была она до конца дней своих оставаться настоятельницей этого монастыря?
– Как убийца и ведьма, она в глазах закона уже мертва, – ответил дон Лукретили. – Она лишилась положенного наследства из-за совершенных ею грехов, и отныне все будет так, словно она никогда и не рождалась на свет. Она станет изгоем, и никто в христианском мире не пустит ее под свой кров, не предоставит ей убежища, поскольку она будет объявлена преступницей. Ей негде будет преклонить свою лживую голову, и с точки зрения закона она будет мертва и превратится для людей в призрак. А новой аббатисой вполне сможет стать уважаемая сестра Урсула, которая исполняла в монастыре обязанности алмонера и, по сути дела, вела здесь все хозяйство. Она же будет распоряжаться и прилегающими к аббатству землями, и всем прочим. – Он невольно прикрыл глаза рукой. – Простите, но мне невыносимо трудно говорить об этом. Я не могу не оплакивать мою погибшую сестру!