Каждый мой ход в этом чудовищном домино мог стать последним. Я подвергал себя большой опасности, и люди из Штази не стали бы церемониться со мной. И только мои деньги, много денег, позволяли установить осторожные контакты с ними. Это было слабое место Германской Демократической Республики – она всегда нуждалась в деньгах. И я обеспечивал ее деньгами, инвестировал средства в абсолютно бессмысленные проекты, балансировал на грани запретного, чем вызывал понятное недовольство в рядах моего правления. Вы должны знать, что консорциумы таких масштабов не могут принадлежать одному-единственному человеку, даже если на бумаге он числится их единоличным владельцем.
Лукиан в то время проделал грандиозную работу – он создал сложную сеть посредников, связанных с другими посредниками, которые в свою очередь связывались с третьими посредниками. Неясно было одно: какой именно посредник самый значимый, кого нужно подкармливать особо, а кого нет. ГДР являлась параноидальным государством, со слишком большим количеством высокопоставленных лиц.
Почти восемь лет потребовалось на то, чтобы окончательно выстроить эту сеть, и я впервые смог вступить в контакт с ее участниками. Но все равно мы не могли получить точной информации о том, что Софи живет в новом образе, – это оставалось лишь предположением. Позже, когда ко мне попали акты Штази, удалось многое реконструировать на их основе, многое пережить заново.
Софи попала в своего рода чистилище. Она, мечтавшая изменить мир, влачила теперь жалкое, бессмысленное существование, прозябая в руинах социалистической утопии, обнесенных высокой бетонной стеной. Однако этого я не знал. К моему стыду, должен признаться, что я даже предполагал, что она нашла там, по ту сторону, свое маленькое счастье. Если бы не мои заблуждения, я действовал бы решительнее и при малейшей возможности поставил бы на карту все. Какими тяжкими упреками осыпал я себя впоследствии! Однако разве можно обвинять человека, который тычется в темноте неизвестности, словно слепой котенок, в том, что он не бегает, не кричит диким голосом и не размахивает кулаками?
Фон Брюккен застонал. Сначала я подумал, что у него заныли старые душевные раны. Но в следующий момент понял, что Александр стонет совсем по другой причине – более простой и страшной. Он нажал на потайную кнопку где-то на письменном столе, и не прошло и двадцати секунд, как по звонку явился его личный врач – лысый мужчина среднего возраста, с массивным подбородком и хрупкими руками с тонкими пальцами. Не обращая на меня внимания, эскулап быстро расстегнул и закатал рукав рубашки Александра.