Потом, к концу июня, мятеж в Норе завершился, и Дункан получил свои корабли обратно. Доведенная до прежней силы эскадра Северного моря удерживала блокаду в ходе следующего периода восточных ветров в начале июля.
«Кестрел» нес ежедневную патрульную службу, пока его капитан обливался потом в своей койке, а Эпплби неотлучно находился при нем. Сантона они больше не видели, а голландцы не спешили выходить в море. Такой оборот событий все сильнее раздражал майора Брауна. Сантона опустошил свой колчан: мятеж в Норе заглох, и французский капитан остался с носом, как и в случае с «Каллоденом». Теперь же Сантона — если он еще под Текселем, — не смог убедить де Винтера перейти к действиям.
— Человек действия, мистер Дринкуотер, не способен долго сидеть на заднице. Эта ваша морская блокада — дело чертовски нудное.
Отхлебнув кофе, Натаниэль улыбнулся.
— Сомневаюсь, что вы придерживались бы этого мнения, сэр, находись корабли на вашем попечении. Для нас это трудное дело, требующее постоянного напряжения.
— О, не сомневаюсь, — бросил Браун. — Однако у меня такое предчувствие, что де Винтер не тронется с места. Когда мы в следующий раз пойдем к адмиралу с рапортом, я переберусь на флагман и с первой оказией вернусь в Ярмут. Нет, мистер Дринкуотер, тут фитиль уже погашен.
— Отлично, сэр, — ответил Дринкуотер, поднимаясь из-за стола и надевая шляпу. — Но возможно, на это уйдет несколько больше времени, чем вы рассчитывали.
Браун смотрел вслед юноше и думал, стоит ли приписать последние слова Натаниэля дерзости или за ними кроется нечто большее. Безусловно, Дринкуотер выказал явно недостаточное уважение к майору королевской тайной службы, но ведь он не дурак, совсем не дурак. Браун припомнил обед в «Фонтане» и непреклонную убежденность Дринкуотера в том, что обнаруженные на борту «Ситуайенн Жанин» мундиры, карты и деньги оказались там неспроста. Еще ему вспомнилось, что он сам он не был откровенен насчет того, что выяснил в Танбридж-Уэллс.
Говоря по правде, он ничего и не нашел, о чем и доложил лорду Дангарту. Но там где спал волк, остается примятая трава. Этой мудрости научили его ирокезы, и майор не сомневался, что Сантона частенько отлеживался в Танбридже, причем не без комфорта. Стремление обрести отдохновение в объятьях красавицы было типично галльской чертой, и даже если Сантона не сам убедил Ортанс покинуть Францию, он быстро обратил подвернувшееся обстоятельство в свою пользу.
Но Браун не мог выложить офицерам «Кестрела» все так же откровенно, как Дангарту. Ловушка была расставлена, и пока Сантона не попал в нее, охотник должен был сидеть тихо. Этому он тоже научился у раскрашенных воинов Шести наций. Подозревал ли подобное Дангарт, когда приказал установить наблюдение за домом овдовевшей графини, не так существенно. Сантона улизнул от Брауна так же, как тот улизнул от Сантоны в Париже.