— Траш атзеханон!!! — прокричал Креол, ударяя посохом в песок.
И портал закрылся. Ровно за миг до того, как ифрит прошел сквозь арку, магические врата меж мирами захлопнулись, оставив его здесь, на Рари.
— Не торопись так, порождение Кафа! — холодно сказал маг, медленно приближаясь к истерично мечущемуся ифриту. — Ученица?…
— Жива, жива, только штаны все в песке, — сердито поднялась на ноги Ванесса. — Ну… спасибо, что успел…
— Я сразу почувствовал, когда моего раба утащили. Спешил, как мог. Ифрит, подойди!
— Не приближайся ко мне, маг! Я гонец Великого Хана! — предупредил тот, все еще пытаясь нащупать в воздухе портал. — Великий Хан страшно покарает тебя…
— Я сказал, подойди!!! — повысил голос Креол, ударяя в ифрита Копьем Духа. — Или мне загнать тебя в океан и посмотреть, как ты изойдешь облаком пара?!
— Смилуйся, о Сильнейший из Сильных! — гнусаво взмолился ифрит, с ужасом оборачиваясь к жутчайшему кошмару огненного джинна — холодному океану. — О Владыка Миров, Десница Судьбы, Перст Указующий и Направляющий, смилуйся над верным рабом твоим, я исполню все, что скажешь!
— Это уже лучше, — согласился Креол. — Сюда.
Ифрит робко засеменил к нему, опасливо поглядывая на посох.
— На колени! — ударил его посохом Креол.
— Смилуйся! — заскулил ифрит, выполняя приказ.
— Как твое имя?
Коленопреклоненный джинн замялся. Ему ужасно не хотелось сообщать свое имя. Узнав его, Креол заполучит всю власть над своим пленником, сможет превратить его в раба, да и вообще — что захочет, то и сделает.
— Я жду! — напомнил Креол.
— Никогда!!! — неожиданно взревел ифрит, хватая мага за ногу.
Но Креол оказался быстрее. Он взмыл в воздух и резко перевернулся вверх ногами, левой рукой швыряя во врага заклятие Замешательства, а правой ударяя посохом. С черного стекловидного навершия сорвалась еще одна молния. Ифрит скорчился и заскулил от боли.
— Червь! — яростно прошипел маг, опускаясь на землю. — Я сражал архидемонов и богов! А ты всего лишь рядовой ифрит — пылинка перед моими очами! Покорись!
— У… а… о… — простонал ифрит, пораженный Замешательством и все еще мучаясь от боли. Заклятие лишило его связности мыслей. — Мое имя… мое имя… Я Абдель Атааллах ибн Адхам ал-Шупта!
— Отлично! — растянул губы в улыбке Креол. — Твоя душа — моя!!!
И вонзил в ифрита посох.
Абдель Атааллах забился в корчах. Адамантовое острие прошило ему затылок, и осталось внутри. Посох задергался, как живой, начал извиваться, но Креол, торжествующе хохоча, удерживал его в прежнем положении. Его жертва билась все сильнее, с каждой минутой лишаясь сходства с человеком и превращаясь в нечто вроде сморщенной красной мочалки. Ифрит утончался, изгибался и втягивался в посох, как вода втекает в слив раковины. Последний болезненный вскрик — и вот его уже нет, только валяются на песке набедренная повязка и чалма.