— Криста (она вздрогнула, услышав это имя из той, уже почти забытой жизни, разлетевшейся вдребезги на том далеком балу в особняке герцогов Мальборо), у нас нет другого выхода, мы… вынуждены идти ва-банк. Представь, что произойдет с этой планетой, если она останется расчлененной на множество государств и во главе каждого из них встанет своя элита бессмертных. Причем НОВОИСПЕЧЕННЫХ бессмертных. Еще опьяненных своим бессмертием, своей силой, могуществом. Только мы, те, кто выжил в течение уже сотен лет, имеем шанс удержать ситуацию под контролем. Не столько даже потому, что мы такие уж умные или обладаем огромным, прямо-таки немыслимым по меркам обычных людей опытом. А по той простой причине, что мы прошли гораздо более жесткий естественный отбор.
У каждого из нас было гораздо больше времени, чем у любого из людей, чтобы совершить непоправимую ошибку. И все, кто был предрасположен к ним, уже их совершили. Все, кто рвался к власти, не имея на это особых способностей, — уже достигли своего и благополучно сломали себе шею. Ты думаешь, что Шикльгрубер принял яд оттого, что ему некуда было бежать, или потому, что он не видел шансов вырваться из окружения? С его-то способностью выворачиваться из абсолютно безвыходных ситуаций? Он просто не выдержал столь убедительного доказательства собственной несостоятельности. А что произойдет с нами, когда нынешним, пока еще не бессмертным элитам станет известно, что бессмертие или хотя бы очень долгая, длиной в сотни лет жизнь вполне возможна? Ты представляешь, какая развернется охота за материалом для исследований? И что мы можем ей противопоставить? У нас нет никаких силовых ресурсов, одна незаметность. А с тем бумом информационных технологий, который имеет место быть, эта незаметность скоро развеется как дым. Нас вычислят уже через тридцать-сорок лет.
Дмитрий замолчал. В салоне опять установилась тишина. Ее нарушила Ирина:
— А ты не боишься?
Дмитрий повернулся к ней:
— Чего? Повторить судьбу Шикльгрубера?
Она медленно кивнула. Дмитрий тяжело вздохнул:
— Да, боюсь. Боюсь, но больше боюсь того, что я тоже окажусь несостоятельным, — это будет не только мой крах. Это будет крах… ВСЕГО. Человечество уже стоит на пороге звезд, но, если оно шагнет за этот порог, будучи расколотым, звезды рухнут на Землю и — горе самодовольным. Мы опять вернемся в пещеры. Технологии, которые приблизят звезды, могут дать людям такое оружие, что атомные бомбы по сравнению с ним покажутся чем-то вроде камешков для пращи.