— У Захариаса нет алиби, — подытожила Пия. — В «Золотом льве» сказали, что он ушел около десяти.
— И в данный момент создается впечатление, что Захариас мог потерять в этой истории больше всех, — добавил Остерман.
— Мне тоже так кажется. — Боденштайн кивнул и взглянул на часы. — Навещу-ка я его.
— А нам что делать? — спросила Пия.
— Вы с Бенке поезжайте в бистро Паули, оно сейчас должно быть открыто.
Оливер не заметил ее недовольного взгляда. Из всех коллег Пия с трудом выносила именно Бенке. Ее неприязнь объяснялась тем, что они были слишком разными людьми. Сначала она полагала, что ему не нравится, насколько к ней расположен Боденштайн, но со временем поняла, что Бенке ее просто терпеть не может. Пия считала своего коллегу высокомерным, его сексистские шуточки — плоскими и детскими, а то, как он с ума сходил по своей навороченной машине, — тошнотворным.
Пока она раздумывала, как бы уговорить шефа поменяться с ней, зазвонил ее мобильный.
— Привет, Хеннинг, — сказала Пия, взглянув на высветившийся номер. — Что хочешь сказать?
— Я еще раз осмотрел тело убитого около «Опель-Цоо», — ответил Кирххоф. — Он какое-то время лежал на спине, прежде чем его перетащили на луг. Пятна уже довольно бледные, но в местах пролежней на плечах и ягодицах отпечаталась структура, напоминающая деревянный поддон.
— Поддон? — удивилась Пия.
— Да, и сюда подходят занозы, которые я вчера вытащил из кожи предплечья и икры. Помнишь, я еще не понял тогда, откуда они взялись.
— Занозу можно подцепить где угодно. Есть у тебя что-нибудь еще?
— Да, — сказал Кирххоф. — Я обнаружил на задней стороне рук и ног следы хлорида натрия.
— Хлорида натрия? — изумилась Пия. — А что это такое?
— Я знал, что у тебя с химией плохо, — Кирххоф явно развеселился, — но это все помнят со школы. Хлорид натрия — это поваренная соль.
— И с кем мы тут должны разговаривать? — Бенке с тоскою осмотрелся вокруг.
Ничего особенного кафе собой не представляло, за дальним столиком сидели три молодые женщины и пили кофе.
— Скоро, наверное, еще кто-нибудь подтянется.
Пия представляла себе экокафе как замызганную забегаловку с небритыми громко спорящими типами и была приятно удивлена, увидев прекрасно оборудованное современное бистро в первом этаже углового дома на главной улице. Ближе к входу поблескивали высокие хромированные столики с барными табуретами, а в зале, отделенном длинной зеркальной стойкой, виднелись уютные кожаные кресла и деревянные столы. Распахнутая рядом с входом на кухню дверь вела во внутренний двор, где рядами стояли пивные столы и скамейки. На стене, между баром и входом на кухню, висел большой черно-белый портрет Ганса Ульриха Паули в траурной рамке. Пия остановилась посмотреть на лицо человека, к которому столь неоднозначно относились в Келькхайме. Вьющиеся седые волосы, узкое лицо, круглые очки. Он не показался Пии воплощением харизматичности. Что же заставляло одних восхищаться им, а других — ненавидеть его? Она вернулась и села за один из столиков. Тут же будто из ниоткуда появилась совсем молоденькая девушка.