Наивная надежда. Будто судьба может ошибаться…
– Зигфрид! – крикнул Павел.
Зигфрид появился немедленно: он дожидался за дверью.
– Приведи сюда девчонку, – сбивчиво сказал Павел. – Ну, ты понял…
Зигфрид задержал взгляд на Павле и коротко кивнул.
«Надо что-то с ним делать, – глядя на охранника, подумал Павел. – Настроение у него какое-то не то»…
…Настя снова сидела перед ним на стуле – еще более осунувшаяся, с диким взглядом. И Павел снова не знал, с чего начать.
Еще одна нелепица: он, вообразивший себя вершителем человеческих судеб, робеет перед девчонкой. Бред какой-то. Будто не было в его жизни бесконечной череды топ-моделей и ярких девиц с обложек «Максима».
Вот, очередной глупый стереотип – будто женщина, попав на обложку «глянца», становится чем-то лучше всех остальных. Обман. Банальнейший «развод» для богатых лохов. Поняв это, некоторые одураченные толстосумы бросаются во все тяжкие, черпая самую жуткую грязь со дна жизни. Если, конечно, хватает смелости признаться себе, что их обманули…
А Настя – вот она, настоящая, живая – и настолько далекая, что целые шеренги роскошных баб с обложек на ее фоне становятся просто кучей дорогих шлюх. Да и не таких уж и дорогих, если учитывать финансовые возможности.
Павел нервно откашлялся.
– Слушай… Я хочу, чтобы ты знала… Я не причиню тебе вреда…
– Вы это уже говорили, – тихо отозвалась Настя. – Отпустите нас домой.
– Не могу, – так же тихо сказал Павел. – Но я обещаю – ни с кем из массовки ничего не случится плохого …
– Отпустите нас… – повторила Настя.
– Так надо… – непривычным для себя, умоляющим тоном произнес Павел. – Так надо, поверь…
Настя посмотрела на Павла долгим непонимающим взглядом, и вдруг закричала – высоко и страшно:
– Отпустите-отпустите-отпустите!!!
Это была самая настоящая истерика. Ворвавшиеся на крик Рустам и Зигфрид поначалу недоуменно топтались вокруг размахивающей кулачками и мотающей головой Настей, прежде, чем схватить ее и утащить прочь.
Этот крик вывел Павла из оцепенения. Непонятно почему он почувствовал себя бодрее. Он снова знал, что делать.
Каминский вновь сидел, прикованный к стулу, только вот свет, направленный ему в глаза был не столь ярким. Теперь в этом нет необходимости. Самоуверенности и наглости у узника поубавилось.
Привычка к безнаказанности имеет большую инерцию. Ей требуется время, чтобы выветриться из сознания носителя, но окончательно избавиться от нее трудно, все равно, что избавить выгребную яму от въевшейся за годы вони.
Но сутки, проведенные в бараке, с напуганной и подавленной массовкой не прошли зря. Ничто так здорово не обрабатывает человека, как толпа, низведенная до состояния испуганного стада.