— Куда мы пойдем?
— Посмотрим.
До тропинки вниз они шли молча, и Малуану беспричинно было радостно, словно он отправился на праздник или на свадьбу.
— Хозяин за тобой не приударял?
— Еще чего!
Он изучал дочь своими маленькими глазками с удовольствием и одновременно с беспокойством.
— Я посоветовал матери никому не рассказывать о сарае. Разумеется, и ты никому не должна говорить.
К набережной пришвартовался траулер, и экипаж, собравшийся в полном составе на палубе, с улыбкой смотрел на Анриетту. Она же шла не обычной своей походкой, а выступала как-то важно, торжественно, и на лице ее светилась радость.
— Мы идем в кафе «Швейцария»?
Малуан ответил не сразу, он посмотрел на свою стеклянную будку на другом конце порта и содрогнулся от мысли, что теперь богат. Это было неслыханно, неправдоподобно! В одиночестве он даже не отдавал себе отчета в том, что собой представляют такие деньги, но сейчас, прогуливаясь с дочерью, открывал все новые и новые перспективы.
— Тебе не хочется снова идти на работу?
— Да. Но это невозможно, — ответила она, не подозревая, какой смысл вложил в эти слова отец.
— А если бы стало возможно? Если ты сможешь одеться лучше, чем дочь Ленэ?
— Она может тратить, сколько ей вздумается, но так и останется безвкусной дурочкой.
В стеклянной будке можно было рассмотреть стрелочника. День был серым. Огней еще не зажигали, и все вокруг казалось мрачным и бедным.
Дневной стрелочник тоже, наверное, видел их и завидовал тому, что Малуан прогуливается сейчас с празднично одетой дочерью.
Два жандарма дежурили на углу набережной и еще один — у входа в морской вокзал. День угасал. Пешеходы прижимались к домам, чтобы их не забрызгали проезжавшие автомашины.
Кафе «Швейцария» зажгло огни. Звучала музыка фонографа. Камелия уже сидела в своем углу и, поскольку Малуан пришел с дочерью, делала вид, что они незнакомы, что, однако ж, не помешало ей тщательно рассмотреть Анриетту.
— Можешь выпить что-нибудь приятное, ликер например. Официант! Один ликер и один кальвадос!
Анриетта поморщилась и покачала головой.
— Бенедиктин?
— Мне тоже кальвадос, но с сахаром.
Она первой заговорила о том, что их волновало.
— Все думаю — есть ли у него еда? И потом — молод ли он?
Ни молодой, ни старый! Человек без возраста. Существо печальное и беспокойное.
«Неудачник», — подумал Малуан, припоминая медленно плывущий ялик и человека на нем, погружающего багор в воду в поисках чемодана.
— Трубка была дорогая, папа?
— А что?
— Если не очень, то я куплю тебе другую.
Ему стало страшно — а вдруг она узнает, что трубка стоила двести пятьдесят франков?! Он перевел разговор на другую тему.