— Вот!
Молиссон, нахмурив брови, приоткрыл крышку и, повернувшись к столовой, спокойно позвал:
— Мистер Митчел!
Малуан заметил, что инспектор не обрадовался, напротив, взгляд его стал жестким. Старик Митчел оставил завтрак и направился в холл, пропустив вперед дочь.
— Вот ваши деньги, — сказал сотрудник Ярда, указывая на чемодан.
На Митчела Малуан не глядел, сквозь стекло наблюдая за миссис Браун, она тоже на них смотрела, не догадываясь о том, что происходит. Старик положил чемодан на стол и начал неторопливо раскладывать на нем стопки банкнот, пересчитывая их вполголоса. Эва что-то шепнула отцу на ухо. Он поднял голову, взглянул на Малуана, взял один билет, подумав, добавил второй и протянул ему.
Митчел удивился, когда стрелочник отрицательно покачал головой, и, решив, что этого недостаточно, присоединил третий билет.
— Браун? — спросил Молиссон.
Миссис Браун, привлеченная видом банкнот, стояла в дверях салона, покорно ожидая объяснений. Эва издали сказала ей, в чем дело, помогая отцу считать деньги.
Еще и тогда у Малуана было время. При желании он мог сказать, что нашел чемодан. Миссис Браун не отрывала от него вопрошающего взгляда, в котором уже читалось отчаяние.
Малуан вынул из кармана носовой платок и вытер лоб. Он подумал, что раз она не понимает по-французски, то можно сказать все. И он быстро заговорил, на одном дыхании:
— Я только что убил Брауна.
Вот и все! Он сделал глубокий вдох и отвел глаза в сторону. Молиссон, не теряя ни минуты, уже снимал с вешалки пальто и шляпу.
— Пойдемте со мной!
За ними пошла миссис Браун, и по ее виду было ясно, что она не отстанет. Молиссон не решался повернуться к ней. Наконец женщина на ходу спросила дрожащим голосом:
— Что он сказал?
Они шли по тротуару, над ними сияло солнце. Молиссон обратился к Малуану:
— Она спрашивает: долго ли мучился ее муж? Что ей сказать?
— Она поняла?
Ему хотелось бежать со всех ног, но только в мыслях — ноги ему не повиновались, хоть он и шагал вместе с теми двумя.
— Что мне ей сказать? — спросил Молиссон.
— Не знаю. Он мертв!
Смысл вопроса до него не доходил. Он пытался вспомнить, но в памяти не сохранилось ничего такого, что соответствовало бы слову «страдать».
Малуан отвернулся к морю, чтобы не видеть склоненное к нему лицо миссис Браун.
— Скажите ей, что нет, не мучился.
Молиссон заговорил по-английски. Миссис Браун приложила платок к глазам. Малуан сам повернул в сторону косогора.
— Это далеко? — спросил инспектор.
— По ту сторону гавани, в двух шагах от моего дома. Сами увидите.
Зимой выдавалось не более двух-трех таких тихих дней, таких прозрачных, что хотелось слышать воскресный колокольный перезвон.