Вы просто невыносимы!
Ругнувшись про себя, Эдуардо сжал костяной набалдашник трости и, хромая, отошел. Он уже практически достиг конца улицы, когда его чуткое ухо снова уловило бренчание гитары и печальный тонкий голосок девушки.
Интересно, смотрела ли она ему вслед? Он с раздражением подумал, что, видимо, так и было, иначе почему она так долго не начинала петь? Да, она наверняка наблюдала за ним... видела, как он идет, хромающий калека! Может, даже почувствовала к нему жалость?
Подобная мысль резанула его. «Если, к несчастью, мне доведется когда-нибудь снова увидеть эту уличную музыкантшу, я пройду мимо! — поклялся он. — Кем она, черт возьми, себя возомнила, раз так пренебрежительно отвергла мой добрый порыв?»
Но когда, превозмогая боль, Эдуардо заставил себя ускорить шаг, вопрос, который задала уличная музыкантша, насмешливо зазвучал в его голове: «Неужели вы никогда ничего не делали просто из чистой любви?» У него даже защипало в глазах.
Яростно выругавшись, Эдуардо бесцельно направился в центр города, едва ли понимая, что наказывает свою раненую ногу только из-за малозначительного высказывания какой-то уличной певички, которая отказалась от денег и тем уязвила его гордость...
Температура явно упала до минусовой. Марианна почти не чувствовала гитарных струн онемевшими пальцами. Соблазнительная мысль побаловать себя кружкой горячего шоколада, сидя перед зажженным камином, быстро погнала ее в сторону дома. Она приказала себе не думать о том, что вернется в пустой гулкий мавзолей, где все — от элегантного декора до замечательной музыкальной комнаты с блестящим роялем — напоминало ей о муже и друге, которого она лишилась так рано...
«Продолжай жить дальше, когда меня не станет, — умолял ее Доналд, лежа в больничной палате, и по его горящим глазам Марианна с ужасом поняла, что он долго не протянет. — Продай этот проклятый дом со всем имуществом, если хочешь! Поезжай и посмотри мир... встречайся с людьми, путешествуй... Поживи за нас обоих!»
Она так и сделает, но не сейчас. Марианна все еще пыталась найти свое место в мире, опустевшем без того единственного человека, который по-настоящему любил ее.
Начала она с того, что стала играть на улице. Марианне очень хотелось преодолеть страх перед публикой, ведь она собиралась время от времени петь в местном клубе. И такой шаг был для нее очень полезным.
И в то же время, играя на улице, она как бы говорила судьбе: «Ничего ужаснее ты не могла сделать?
Отобрала у меня мужа и снова оставила одну? Ну так посмотри!»
С каждым днем Марианна становилась все уверенней. Доналд был бы горд, что она нашла в себе мужество сделать такой радикальный и необычный шаг к своему собственному исцелению. А вот его двое взрослых детей от предыдущего брака восприняли это как признак неадекватности мачехи... Признак того, что Марианна могла оказывать «не совсем правильное» влияние на их отца.