Анна Аркадьевна открыла рот. Потом закрыла. Потом опять открыла и жалобно сказала:
— Что же ты как на похоронах-то? Что люди подумают, если невеста в черном?
— Зато жених в белом, — объявила Мари и, не дожидаясь положенного вывода ее отцом, распахнула дверь и повисла на шее у Мити. Буквально на две секунды, а потом отошла, давая ему возможность рассмотреть любимую и «семь минут на обалдение».
Застыли все. Свидетель выронил букет. Мари кокетливо качнула бедрами и широко заулыбалась:
— Милости прошу, гости дорогие. Проходите сразу на кухню, будем пить шампанское.
Митя был в белом. Это придумала Мари. Его смуглая чистая кожа, темные роскошные волосы и черные глаза просто требовали яркого белого цвета. Костюм сидел как влитой, и Мари подумала, что знаменитый Остап Бендер должен был выглядеть именно так, как ее Митя. Это могло объяснить, почему его так повально любили женщины (в том числе зубной техник) и почему ему безоговорочно верили окружающие.
Пара «жених в белом — невеста в черном» произвела именно тот эпатирующий эффект, о котором всегда мечтала Мари. Ей не хотелось быть обыкновенной невестой, она хотела стать невестой, которую никто не забудет, хоть побывает на тысяче свадеб. Комплименты рекой лились от взявших себя в руки гостей, и под конец даже Анна Аркадьевна сказала:
— Не по традициям, конечно, но очень красиво. Платье тебе очень идет.
Митя не спускал с невесты глаз. А Мари улучила минутку и шепнула ему на ушко:
— Ты хотел бы сейчас всех выгнать и взять меня прямо в этом коридоре?
Митя только невнятно булькнул. Видимо, хотел.
Посмотреть на свадебный кортеж (восемь машин, из них четыре — джипы в ленточках, на лимузине — глупая свадебная кукла, номера гласят: «свадьба») сбежались соседи. Когда Митя и Мари рука об руку вышли из подъезда и Катя на всякий случай бросила в них рисом (она запомнила, что кто-то будет откуда-то выходить и надо кидать рис), бабушки на лавочке дружно ахнули.
Мари улыбалась, счастливая. Теперь она окончательно была уверена, что про ее свадьбу будут судачить еще целый год по всей окрестности.
Во время дороги в ЗАГС счастья у Мари поубавилось. Пробка была глухая, машины еле двигались, Мари укачало. Никогда раньше за ней не замечалось такого — ни в самолете, ни на корабле, не то что в машине. Но факт оставался фактом — чем ближе кортеж приближался к ЗАГСу, тем зеленее становилась невеста, ощущая дикое желание расстаться с завтраком. Митя заботливо приготовил пакет, и Мари разрывалась между тошнотой и смехом, который душил ее, когда она воображала в картинках невесту, прощающуюся с едой в обнимку с пакетом.