Однажды ночью ребенок заболел, его покровительницы впали в лихорадочное беспокойство и изнурили бы девочку своими заботами, если бы доктор не прибег к своему авторитету.
Малютке исполнилось два месяца, каждая из трех женщин добивалась ее предпочтения. Бижу так привыкла к нежной музыке их голосов, что когда одна из них говорила, ребенок поворачивал головку. Его неуверенный, неопределенный взгляд, казалось, хотел остановиться на ком–нибудь из них с выражением нежности, какую обычно должна вызывать мать и которая составляет одну из прелестей детства.
Конец путешествия близился. Доктор был почти огорчен. Принужденный надеяться на счастье – не для себя, а для своих дочерей, – он не отличал мечты от действительности. Он жил иллюзиями. Он знал, что, сойдя на землю, снова столкнется с трудностями жизни и опасался, что мечта его развеется.
Наступил знаменательный день. Они приближались к порту; можно было видеть издалека, как блестит, словно луч солнца, свет маяка на берегу. Каждый приготовился покинуть судно с радостью, непонятной для тех, кто не совершал длительного путешествия.
На борт поднялся лоцман. Берега Австралии четко вырисовывались, зеленые, как надежда. Все глаза были обращены в ту сторону. Горести и неприятности были забыты. Доктор поддался чувству общего удовлетворения. Он с жаром обнял жену и детей и, когда он спустился в лодку, которая должна была отвезти людей в город, на сердце у него было легко, как у человека, достигнувшего желанной цели.
Чтобы не затруднять жену и детей блужданием по городу и наведением справок, он решил оставить семью на борту, а сам отправился знакомиться с Мельбурном.
2
Разочарование. История одного кольца
Вход в Порт–Филипп был великолепен. Перед главами развернулся величественный вид, который обещал больше, чем мог дать, так как город Мельбурн был плохо расположен.
Когда лодка коснулась земли, толпа носильщиков устремилась к пассажирам, чтобы насильно помочь им перенести багаж, который у них был.
Доктор не захватил с собой ничего, кроме сумки с необходимыми вещами на тот случай, если ему придется заночевать в городе.
Когда он подошел к двери гостиницы, то спросил молодого парня, который нес его сумку, сколько он ему должен.
– Фунт, – ответил нахально носильщик, как человек, уверенный в своем праве.
Бедный Ивенс был сражен. Для богатого туриста подобное требование не было бы неприятностью, но для эмигранта, которым был доктор, это были весьма пугающие симптомы. Не значит ли это, что он явился в мир, где для него нет места и где скромные денежные средства тают за короткий срок.