— Ну, может, и волнует немножко, — призналась она.
Чиро хихикнула. В смешке прозвучала фальшь, и Мадригал с болью в сердце подумала, что сестра ревнует. Честь стать избранницей Тьяго делала ее уязвимой. Он мог овладеть всем, что пожелает, и он пожелал ее.
Но нужен ли он ей? Если да, все было бы просто. Разве не сидела бы она уже в купальне, не благоухала бы духами, не смазывала кожу маслами и не грезила о его объятиях? По телу пробежала легкая дрожь. Мадригал решила, что это нервы.
— Как ты думаешь, что будет, если… я ему откажу? — отважилась выговорить она.
Чиро возмутилась:
— Откажешь? Ты не заболела? — Она потрогала лоб Мадригал. — А может, ты пьяна?
— Хватит. — Мадригал оттолкнула ее руку. — Просто… ты можешь представить, как это… остаться с ним наедине?
Рисуя в воображении эту картинку, она представляла, как Тьяго наваливается на нее и дышит в лицо и… кусает, хотелось забиться в угол. Но с другой стороны, не имея опыта, она, возможно, просто нервничала и полностью ошибалась насчет него.
— С чего бы мне это представлять? — фыркнула Чиро. — Меня-то он не выберет.
Злости в ее голосе не было. Скорее наоборот, он прозвучал чуть веселее, чем нужно.
Безусловно, она подразумевала свою принадлежность к виду — хоть химерские племена смешивались путем браков, союзы между видами были запрещены. Впрочем, здесь было еще кое-что. Даже если бы Чиро и относилась к человеческому виду, она не подошла бы под другой критерий, не связанный с кастами. Это мерило Тьяго установил сам, и Мадригал — на свое счастье или беду — ему соответствовала. В отличие от ладоней Чиро, ее ладони не были помечены хамсами. Ей не довелось проснуться на каменном столе в клубах дыма, возвращающего с того света.
Она все еще была «чистой».
— Какое лицемерие — возводить в культ чистоту, — произнесла она. — Он сам не чистый! Он даже не…
— Да, но он ведь — Тьяго, — перебила Чиро. — Он может быть кем захочет. Не то что некоторые.
Эта колкость, в отличие от пинков, достигла своей цели. Мадригал резко села.
— Некоторым, — ответила она, — не мешает научиться ценить то, что у них есть. Бримстоун сказал…
— Бримстоун сказал то, Бримстоун сказал сё. А не соизволил ли всемогущий Бримстоун дать тебе совет насчет Тьяго?
— Нет.
Мадригал предполагала, что Бримстоун знает об ухаживаниях Тьяго, если это можно так назвать, однако он, к ее радости, ни разу не заговорил об этом. Бримстоун обладал полной непогрешимостью, чистотой помыслов, свойственной лишь ему одному. Он жил работой, своей блистательной, великолепной, потрясающей работой. Подземный собор, пыльный воздух лавки, насыщенный едва уловимыми вибрациями тысяч зубов; не в последнюю очередь — дверь, такая манящая, и мир, в который она вела. Всем этим Мадригал необычайно увлеклась.