— Его нет в картотеке, — напомнил я.
Торн изумлённо вскинул брови.
— Я тебе поражаюсь, друг мой. Картотека до сих пор не восстановлена полностью.
— И с этим ваши явно не торопятся, — заметил я. — Вы что, не знаете, сколько у вас клыков?
— Разумеется, знаем. Но семьям выгодно скрывать свои настоящие силы. Слияние нарушило равновесие между кланами, мы понесли серьёзные потери в войне. Грядёт новый передел мира, Виктор. Пока это не касается людей, но только пока!
Я понимал, что он имел в виду. Родной мир вампиров пострадал от Слияния не меньше, чем наш. С лица земли исчезли целые города, а вместе с ними многие вампирские семьи, составлявшие основу могущества кланов. Было разрушено производство, управление, связь, во многом изменился жизненный уклад. Сократилась численность леннаров, значит, уменьшилось поступление в запасники свежей крови. Квоты на её получение были урезаны, а на одном заменителе вампиру долго не протянуть — начнёт слабеть. Да и зачем заменитель, когда вокруг столько еды, а охоту никто не контролирует? Влияние Высших пошатнулось, им нужно было во что бы то ни стало вернуть кланы в рамки законов и традиций. Однако вести войну на два фронта было равносильно самоубийству, поэтому и был заключён Договор с людьми.
— Хочешь сказать, убийцей мог быть кто-то из ваших?
Вампир улыбнулся.
— Это твои слова.
Да помню я, помню: долг не выше расы. Торн никогда не нарушал этого правила напрямую, просто умело подводил меня к нужному выводу.
— Ладно, что со свидетелями?
— Этим занимается Гральтэн, но шансов у него мало: работал не новичок. Ты «дорожки» видел?
Видел — длинные, значит, пил понемногу. Экономный гад! Шансов найти свидетелей убийства почти не было, как не было надежды на друзей погибших ребят: вряд ли они сдадут своего поставщика грёз. Выходит, Торн прав — очередной «висяк».
— Ральт. Что у тебя с ним? — неожиданно спросил он.
— Общие воспоминания.
Я в двух словах изложил ему суть вопроса. Вампир помолчал, но всё же рискнул продолжить.
— Была война, Виктор.
— Женщины и дети не воевали, Экториан.
— Чтобы жить, мы должны питаться. Поступления крови тогда почти прекратились.
Я взглянул на него. Тёмные пряди падают на глаза, багровая радужка светится в полутьме. Видел я его после трансформации: зверь. Умный, элегантный, но зверь! Бесполезно учить хищника состраданию. Я отвернулся, подавив вспышку ненависти.
— Прости, Виктор, я не хотел.
— Просто не трогай эту тему, Торн.
За окном потянулись пустующие пятиэтажки Привокзального — выбитые окна и двери, дырявые крыши, стены, ощетинившиеся рельсами бывших балконов. За ними начиналась санитарная зона. Внедорожник качнулся на ухабе, и мне показалось, что в одном из оконных проёмов мелькнул свет. Взгляд привычно засёк цель: первый дом от дороги, последний подъезд, третий этаж. Ну, может, четвёртый.