Напрягая глаза, мы и впрямь рассмотрели сквозь мглу уходящую вверх в облака вертикальную стену. Рельеф внизу переменился, под нами простирались лесистые холмы и крутые уступы — древняя береговая линия. Свернув к западной стороне горы, мы вышли из густых облаков. Новая перемена — теперь внизу потянулись голые волнистые холмы венесуэльской Большой саванны.
Хоть и немало было прочитано нами про Рорайму, первый полет над горой произвел сильнейшее впечатление. В ней было что-то таинственное. Торчащие из мглы высокие башни и мелькающие внизу глубокие теснины напоминали картины из «Кубла Хана» Колриджа.
Усердно фотографируя, мы тщетно пытались приметить какие-нибудь характерные ориентиры. На гайанской стороне скопились слишком густые облака. Конечно, смотреть на гору с «легкой» стороны тоже было интересно, однако нас волновало другое. Чан-А-Сью провел самолет возможно ближе к горе, но мы высмотрели только отдельные участки нависающих, красных скал и водопадов изумительной красоты.
Я с воодушевлением процитировал Алексу из Бытия:
— «Да соберется вода, которая под небом, в одно место…»
Дон обернулся ко мне, ухмылясь:
— Ты бы еще припомнил этого стихоплета Бернса! Я вижу там внизу симпатичные скользкие навесы для тебя, старик.
— Всю скальную работу попроще я предоставляю моему подмастерью, мистеру Брауну, — отпарировал я.
— По этой грязи подниматься все равно что по снегу и льду, — юмористически заметил Джо. — Будешь бить ногами ступеньки в грязи для меня.
Мы знали, что Мо и Майк находятся где-то там внизу, однако влажный лес, подобно огромной губке, поглощает не только воду, но и звук. Позже мы узнали от них, что они не слышали нашего самолета, а ведь мы пролетели чуть ли не над головой у них.
Для дозаправки нам пришлось садиться на маленьком аэродроме у бразильской границы. Чан-А-Сью не сразу отыскал эту уединенную площадку. Следуя вдоль реки, он наконец высмотрел рядом с крутым порогом бугристую посадочную полосу. Здесь царила удушающая жара; солнце нещадно жгло пыльную коричневую землю. Чан-А-Сью подкатил к небольшому армейскому лагерю, и солдаты наполнили из бочек наши баки.
— Чего-нибудь свеженького поесть не найдется? — спросил командир. — Уже которую неделю на одних консервах сидим.
— Посмотрю, может быть, и найдется, — пообещал Чан-А-Сью. — Но ведь у вас нет холодильника?
— Нету, начальник, мы ведь без электричества живем!
В Гайане много таких форпостов, где солдаты, подобно поркнокерам, живут вдалеке от цивилизации, поддерживая связь со своими базами по радио.
Камаранг, где мы затем приземлились, — более крупное селение, здесь есть школа, есть даже полицейский участок; поддерживается регулярное воздушное сообщение с Джорджтауном. Взлетно-посадочная полоса не больно гладкая, типичная для глухих уголков, но для пилота такого класса, как Чан-А-Сью, даже самый плохонький аэродром не проблема. Здесь тоже было жарко и пыльно; поселок расположен на голом мысу между встречающимися тут реками Мазаруни и Камаранг. Местный магазин снабжает поркнокеров и местных жителей почти всем необходимым… когда товары есть в наличии. Как раз в это время товары были на исходе и ощущалась нехватка продуктов.