«Если бы он подошел, чтобы воткнуть мне нож в спину, — думал Коринф, — Карин бы поняла, что это он, и он об этом знает; он этого не сделает».
Карин засмеялась. Человек в коротких белых штанишках выдирал пигмею зуб, а тот, визжа, изо всех сил сжимал свой, упрятанный в футляр, пенис; потом человек, зажав зуб в щипцах, смеясь, показал его орущей деревне. И тут пигмей подпрыгнул, выхватил зуб из щипцов и убежал куда-то за кадр. После его поймали, связали и выковыряли, хохоча, из раны остатки корней. В ходе борьбы футляр соскочил с пениса, и, когда соплеменники начали радостно кувыркаться, Карин повернулась к Коринфу.
— Фильм для тех, кто старше восемнадцати, — прошептал он.
— Это просто ужасно.
— Мы нисколько не лучше.
— Вы тоже такой живодер?
— Я? Способен на все. Что вы делаете завтра вечером?
Она посмотрела на экран и снова повернулась к нему.
— Вы — садист? — поинтересовалась она.
— Я всегда работаю без наркоза.
Он засмеялся, поглядев ей в лицо, и поцеловал ее. Она обхватила руками его шею и начала его целовать. Он подул на ее волосы и сказал:
— Ты вкусно целуешься.
— Я чищу зубы каждый день, по два раза.
— Очень хорошо. Еще надо есть много яблок. Именно благодаря яблокам у Евы были здоровые зубы. — «Боже, — подумал он, — что за плоская шутка».
Карин искоса посмотрела на него:
— А с фрау Вибан вы так же быстро разобрались, герр дантист?
— С фрау Вибан? — переспросил он ошеломленно.
— Да, не пытайтесь выглядеть невинно. Я свои глаза не в кармане ношу. Я хорошо видела, как вы вчера с ней говорили, во время обеда и потом.
— И где же ты вчера сидела?
— Почти напротив вас, но вы никого, кроме нее, не видели. Когда вы вышли, она почти сразу вышла за вами, а ваш друг — вы еще назвали его «взломщиком» — последовал за ней. Чудесный конгресс. А от нас эта фрау Вибан требует «приличного поведения».
Коринф погладил ее по шее.
— Я и думать забыл о фрау Вибан, Карин.
— Зато мне о ней забывать нельзя. Если она увидит, как я здесь сижу… Вы лучше руку свою уберите.
Коринф накрыл ладонью ее руку и спросил:
— Завтра в котором часу?
— В одиннадцать? У Цвингера?
— Хорошо. У меня машина.
— Руку уберите.
Кладбище пигмеев. Грот у океана. Широкие ряды черепов, одни поверх других, на некоторых еще сохранились куски плоти и кожи, безграничное пространство, до самого горизонта. На секунду эта картина породила внутри у Коринфа бездонную тишину — тут сверкнула, пронзая его насквозь, пугающая ясность, но на такой краткий миг, что он это позабыл в ту же секунду. Камера старательно работала, показывая некоторые челюсти. Мертвая голова пигмея с сохранившимися волосами, белая, цивилизованная рука, украшенная перстнем с печаткой, взяла нижнюю челюсть и повернула ее перед объективом.